Тот, поняв по лицу генерала, что нужно спешить, резко развернул машину и, петляя по узкой, сжатой кустарниками дороге, набрал предельную скорость. Машина Рощина шла следом.

В штабе генерал Савельев связался по прямому проводу с командующим фронтом.

— Товарищ маршал! Получил сообщение от командующего Пятой армии. Просит принять его парламентеров в двадцать два часа, — доложил он. — С двадцати часов прекращает сопротивление. Но уже сейчас выводит войска из первой позиции… Да, да, выводит… Есть что-то в этом выводе демонстративное…

Командующий фронтом, передал Савельеву, что на участке Тридцать пятой армий сдалась в плен дивизия «Дальний замысел». Но на остальных направлениях боевые действия продолжаются. Он приказал усилить наблюдение за маневром. Пятой армии с двадцати часов прекратить огонь. Парламентеров принять. Иметь в готовности десант для высадки и занятия Хэндаохецзы. Если к двадцати часам требования о капитуляции не будут выполнены, город брать танковым десантом.

С узла связи Георгий Владимирович направился в гостиницу, где разместился штаб армии.

Поднявшись к себе на второй этаж, командующий пригласил члена Военного Совета и начальника штаба.

— Виктор Борисович! — обратился он к Смолянинову. — Придется вам вести переговоры. Условия маршал передал следующие: к двадцати трем часам Сто двадцать четвертая дивизия должна головой колонны вступить в Линькоу, Сто двадцать шестая — в Модаоши. Там же и все части усиления. Офицерам сохраняется холодное оружие и служебные машины. Остальное все подлежит сдаче.

— Ясно, Георгий Владимирович! — ответил Смолянинов.

— Вам, полковник, — обратился командарм к начальнику штаба, — необходимо отдать распоряжение об организации пунктов приема оружия и размещения военнопленных. Направьте командиру авиадесантной дивизии боевое распоряжение о подготовке десанта в Харбин к двум часам. При необходимости этой операции вы будете ею руководить.

— Слушаюсь, товарищ командующий!

— Войскам прикажите усилить разведку. Для информации об обстановке направьте в части штабистов.

— Слушаюсь! Товарищ генерал, разрешите доложить представление на старшину Варова к званию Героя Советского Союза?

— А Бурлова? — спросил генерал Смолянинова.

— Бурлова… — словно бы мысленно повторил Виктор Борисович. — Бурлова нет. Он — коммунист.

— Вот тебе на! — удивился Савельев. — А старшина — комсомолец.

— Не то… Не формально, — отозвался Смолянинов, — для него это был долг, а не героизм.

— Ну что же, быть посему. Тебе видней, — проговорил командарм, утверждая представление.

Отпустив начальника штаба, командарм тяжело присел на диван.

— Понимаешь, какой-то этот отвод войск генерала Сато, ну… издевательский что ли?.. Какой-то необычайный для японской армии, — задумчиво проговорил Георгий Владимирович.

* * *

Проснулся Савельев от артиллерийской канонады. Здание гостиницы вздрагивало, тонко звенели стекла. В дверях кабинета стоял генерал Смолянинов.

— Провокация! Контрудар, — пояснил он.

— Не от веселой жизни, — недовольно отозвался командарм, снимая трубку телефона. — Начальника штаба! Офицеров связи с боевыми распоряжениями в войска: Сорок пятой танковой бригаде и Четырнадцатому полку эрэс возобновить удар в направлении Хэндаохецзы. Городом овладеть к утру! Шестой танковый и Восемнадцатому полку эрэс — к пяти часам овладеть Вэйхэ. Авиадесанту быть в готовности к вылету в Харбин…

В семь часов утра штаб армии принял радиограмму о безоговорочной капитуляции остатков Пятой армии и о немедленном прекращении огня.

Генерал Хасимото за десять минут до этого покончил жизнь самоубийством. По его воле Квантунская армия потеряла тысячи солдат и офицеров.

Часть третья

Повергнутая армия

Глава седьмая

1

Было заполночь…

Перед генералом Ямада лежал пистолет, личное обращение к Главнокомандующему советскими Вооруженными Силами Дальнего Востока и приказ Квантунской армии. В обращении излагалась просьба к маршалу Василевскому прекратить военные действия, приказом барон требовал от своих командующих по прибытии русских войск в занимаемые ими районы сдавать оружие и выполнять распоряжения советского командования.

«Великий поход до Урала» доблестных Квантунских флагов приближался к концу. Барон был в отчаянии. Его сознание отказывалось что-либо понять в этой страшной действительности, его миллионная армия исчезла. Исчезла бесследно, хотя и потеряла за эти дни убитыми всего каких-нибудь восемьдесят тысяч человек. Не было ни фронтов, ни армий и даже дивизий и полков.

Утратив централизованное управление, командующие фронтами и армиями бросали в бой свои войска и его резервы разрозненными группами, по мере их подхода. Русские сейчас же рассекали их, нарушали управление, загоняли в топи и таежную глушь. Эти несколько сот тысяч «безвестных», обреченных его волей солдат беспорядочными толпами бродили по болотам и зарослям в тылу русских, без команды, боеприпасов, продовольствия, и каких-либо надежд.

В распоряжении командующего осталась одна дивизия, но она не могла изменить ни судьбу войны, ни тем более империи.

Сорокадвухлетний полководческий путь кончался бесчестьем. Начав в 37-м году эры Мейдзи[45] с поражения русских в Порт-Артуре, барон окончил его в 20-й год эры Сева[46] полным разгромом своих полков новой русской армией — Советской.

Ямада медленно поднялся, старчески прошаркал к портрету государя и отвесил ему низкий поклон. «Правители и управляемые одинаково должны посвящать себя благу народа… — мысленно, повторил он второй пункт императорской клятвы. — Наши предки в небесах следят за нашими поступками, и мы сознаем нашу ответственность перед ними за добросовестное исполнение наших высоких обязанностей». Как военачальник он не волен был вершить судьбу жизни и смерти своих войск вне боя, как ставленник императора обязан был это сделать.

Взобравшись на кресло, барон снял портрет и после долгого раздумья медленно положил его в камин. В его расширенных глазах стоял ужас.

Вызвав начальника штаба, барон указал на лежавшие перед ним документы.

— Немедленно передайте русскому главнокомандующему и моим войскам по радио, — приказал он. Заметив остановившийся на пистолете взгляд начальника штаба, добавил: — Я остаюсь с моей армией. Уберите его…

Генерала Ямада разбудил начальник штаба в шесть часов утра. Трехчасовой сон освежил и примирил барона с действительностью.

— Ответ Советской Ставки, — доложил начальник штаба, подавая лист.

Барон отыскал очки, медленно надел их и как-то нехотя взял у начальника штаба ответ Советской Ставки.

«Штаб японской Квантунской армии обратился по радио к штабу Советских войск на Дальнем Востоке с предложением прекратить военные действия, причем ни слова не сказано о капитуляции японских вооруженных сил в Маньчжурии. В то же время японские войска перешли в контрнаступление на ряде участков Советско-японского фронта.

Предлагаю командующему Квантунской армии к двенадцати часам 20 августа прекратить всякие боевые действия против советских войск на всем фронте, сложить оружие и сдаться в плен.

Указанный выше срок дается для того, чтобы штаб Квантунской армии мог довести приказ о прекращении сопротивления и