Они сидели в «додже» на западной окраине Хайлиня, где еще недавно были японцы. Над городишком и до сих пор виднелись частые дымки пожарищ и подпалов.

— На южной окраине сожжены какие-то склады и казармы, — снова заговорил Свирин. — Мои разведчики нашли там штук пяток ящиков. В середине железом обиты, с одной стороны проволочная решетка. Может, в этих ящиках специально крыс держали? — не унимался подполковник.

— К чему бы? — возразил Рощин.

— Может, на нас готовили выпустить. Они голодные — те же волки… Хуже! Сейчас нам помогают… — вдруг рассмеялся комдив. — Вон смотри! Это уже восьмую группу из щелей выгоняют.

Рощин увидел в проулке группу пленных японцев, которую вел усатый пехотинец.

— Обглодали? — крикнул ему Свирин.

— Так точно, товарищ подполковник! Чуть не до смерти заели, — отозвался тот.

Вдали за рекой показалась «троица» с белым флагом.

— Идут! — проговорил Рощин.

— Смотри, майор! В случае чего, падай на землю, — предупредил Свирин. — Там стрелки сидят — муху с головы собьют. Тронешься?

— Пусть подойдут. Не мы их ждем, они нас.

— Это верно! — подтвердил Свирин и добавил зло: — Я бы с ними поговорил! Ух-х, как вспомню полковника Орехова, в глазах темнеет при виде японцев…

Разбудив спавших в кузове шофера и переводчика, Рощин тронулся к мосту.

— Ты чего так гонишь? — спросил он шофера.

— Чтобы с шиком, товарищ майор, к ним подкатить, — отозвался шофер. — Может, здесь сам Хирохито или его главнокомандующий…

Шофер и в самом деле остановил машину так, что Рощин чуть не вылетел вместе с сиденьем.

— Офицер штаба Отдельной Приморской армии майор Рощин! — выходя из машины, представился он.

Японцы, как по команде, низко поклонились, но разговор начинать не спешили, словно ожидая чего-то.

— Я есть нацарьник стаба Пятой армии генерал Ковагоя, — наконец отрекомендовался один из японцев на довольно приличном русской языке. — Кто есть параметер?

— Парламентеров не будет, господин генерал! — ответил Рощин. — Есть представитель советских войск.

— Кто?

— Я!

— Поцему представитер не генерар?

— Я не аккредитован, господин генерал, вести с вами какие-либо переговоры, — вежливо заметил Рощин. — Я уполномочен доставить трех японских представителей Капитулировавшей армии в свой штаб. Прошу! — указал майор на кузов «доджа».

Очевидно, тон Рощина убедил генерала Ковагоя, что дальнейшие препирательства по меньшей мере бесполезны. Он послушно забрался в кузов. За ним последовали два офицера в чине полковников.

«Гонору много и лоск не потеряли», — подумал Рощин, приказывая, шоферу трогать.

Проезжая Хайлин, майор прощально помахал стоявшему у дороги подполковнику Свирину.

— Гони по главной улице; — приказал Рощин шоферу, когда подъехали к Муданьцзяну.

Рощин хотел несколько удивить японцев, но, выехав на центральную улицу, был поражен и сам: улица блистала! Из конца в Конец цвели красные флаги, разноцветные китайские фонарики, длинные белые полотнища с иероглифами… Были открыты магазины, вдоль тротуаров появились сотни палаток, столиков, а то и просто лежавших на панелях циновок с товарами. По дороге машина перегнала несколько групп китайцев, направлявшихся с какими-то транспарантами, цветами к центру города.

«Для китайцев праздник, — довольно думал Рощин. — Народ ожил, вроде фронт за сто километров».

Майор остановил машину недалеко от подъезда штаба и жестом предложил японцам сойти.

— Доложи члену Военного Совета, — попросил он дежурного по штабу.

— Послушные?

— Не совсем, скорее — обиженные, — заключил Рощин, присаживаясь на низкую балюстраду.

Японцы во главе с генералом Ковагоя выстроились перед ним во фронт и отвесили поклон. «Издеваются или так воспитаны?» подумал Рощин.

— Где есть быть переговоры? — с заметным напряжением спросил его Ковагоя.

— Здесь! — коротко бросил майор.

Генерал долго размышлял над его ответом и даже оглянулся по сторонам.

— Коросе! — согласился Ковагоя. — Мы будем… это — ходи, — генерал дополнил себя жестом руки, показав от и до.

Майор утвердительно кивнул головой. Японцы ходили около подъезда шеренгой, как на параде, придерживая левой рукой шашки. Изредка, не меняя положения головы, они перебрасывались короткими фразами.

Внимание Рощина привлекла собравшаяся на площади большая толпа китайцев. В середине, взобравшись на какое-то возвышение, что-то выкрикивал сухой и длинный китаец. «Похоже на митинг», — подумал Рощин.

— Митингуют! — подтвердил переводчик. — Председатель городской управы товарищ Гу, — подсказал он, когда на возвышении появился сухощавый китаец. — Спрашивает… Когда мы, китайцы, жили лучше: до японской оккупации или при японцах?

К штабу донесся многоголосый гул. Ковагоя с офицерами остановились неподалеку от Рощина.

— До японцев, — продолжал переводчик. — Хотите жить так, как раньше?.. Хотим жить лучше! Как русские… Ого! Спасай, майор; своих подопечных… Говорит: «Тогда уничтожайте японцев…»

Сухой ткнул в сторону разгуливавших японцев. Шум утих, толпа обернулась к штабу. Оказавшийся теперь впереди какой-то мужчина в промасленной спецовке вдруг подхватил камень. Толпа загудела и двинулась к японцам.

Рощин быстро встал и вышел на середину улицы. Позади он слышал близкое дыхание укрывавшихся за ним японцев.

Толпа остановилась. Мужчина бросил камень и, помахав Рощину рукой, выкрикнул:

— Шанго-о-о!

— Крепко вас любят китайцы, господин Ковагоя! — не оборачиваясь, проговорил майор, не рассчитывая на ответ, но генерал его понял.

— Да, китайцы были лояльны, — сухо ответил он.

Рощин быстро повернулся к японцу и холодно взглянул ему в глаза.

— Они бы вас сейчас растерзали! — жестко проговорил он.

— Да! — согласился Ковагоя. — Окоро нас нет сор дат.

В это время показался Смолянинов.

Член Военного Совета остановился на ступеньках. За ним стояли общевойсковой и артиллерийский начальники штабов.

Японцы приблизились парадным шагом, прищелкнули шпорами и поклонились.

— Я — есть нацарьник стаба Пятой императорской армии генерар Ковагоя, — представился японец. Я буду израгать наси…

— Вы будете молчать, генерал! — прервал его Смолянинов. — Советское командование не интересуют ваши изложения… Командующий Отдельной Приморской армии генерал Савельев приказал: с пятнадцати часов сегодня, до пятнадцати часов завтрашнего дня армию снять с занимаемых позиций и сосредоточить в пунктах, которые вам укажет начальник штаба. Сдать по описи все армейские склады, вооружение. Соблюдать полный порядок и полное подчинение. Сопротивление любых масштабов будет расцениваться как продолжение военных действий и… за последствия вы будете нести ответственность. Мое распоряжение нужно переводить вам на японский язык или вы его поняли?

Ковагоя молча поклонился, давая понять, что в этом нет необходимости.

— Доставьте генерала и его сопровождающих в пункт встречи, — обратился Смолянинов к Рощину.

— Господин генерар, — забеспокоился Ковагоя. — Стаб армии не имеет с некоторыми цастями связи. Эти войска могут… не знать о мире…

— О капитуляции, — уточнил Смолянинов.

— В японском языке нет такого понятия, — поморщился Ковагоя.

— Такое понятие будет. Оно уже есть, — возразил Смолянинов. — И постарайтесь, генерал, чтобы все ваши войска знали о капитуляции. В противном случае я не могу гарантировать прекращения военных действий…

* * *

В