Когда Лукницкий подошел, она уставилась на него невидящими глазами и продолжала свой монолог. «Мы все умрем от голода, – услышал Лукницкий. – Военные чуть дольше проживут, а мы умрем, умрем, умрем…»

Она прошла мимо, как ужасный призрак.

Вряд ли это было многообещающее приветствие, но Лукницкий вскинул на плечи два огромных рюкзака с припасами, привезенными с Большой земли, и взобрался к себе на 5-й этаж. Все было на месте – все, кроме крыши, ее вообще снесло.

Смерть ходила по Ленинграду в конце зимы.

Весь город был завален трупами, они тысячами лежали на улицах, во льду, в снежных сугробах, во дворах и подвалах жилых домов. Городские и партийные руководители собирались организовать грандиозную весеннюю уборку, но В.Н. Иванов, секретарь ВЛКСМ, опасался психологического воздействия, которое окажут горы замерзших, сгнивших, разлагающихся трупов на юношей и девушек.

В марте однажды ночью к «моргу» во дворе Эрмитажа подъехала санитарная бригада и вывезла 46 мертвецов на Пискаревское кладбище. Трупы лежали в садах Аничкова дворца, ныне Дворца пионеров, на Фонтанке, в подвалах Александрийского театра. В Никольском соборе ожидали доставки на кладбище 24 мертвеца, один в гробу, остальные завернуты были в простыни и тряпки. И в больницах были груды трупов, многие врачи и сестры были так больны или ослаблены, что не могли заботиться о пациентах. В Ленинграде в начале войны было 6500 врачей, к 1 января всего 3379, а к 1 апреля – 3288. С 1 января до 15 марта Ленинград потерял 195 врачей.

А болезней – не меньше, чем смертей. В январе на крупном заводе 55 % рабочих находились на больничном (в основном умирали от голода), в феврале – 61 %, в марте – 50 %. 20 февраля из 10 424 рабочих Кировского металлургического завода присутствовали только 2416. Умерло за 1942 год на Кировском 3063. В марте и апреле из числившихся там в списках 6000 рабочих умерло 2300.

Цинга распространилась повсеместно. Профессор А.Д. Беззубов разработал способ извлечения витамина С из сосновых игл. 8 заводов стали изготавливать сосновый экстракт, в 1942 году было выпущено 16 200 000 порций этого экстракта.

Появились еще более страшные недуги. В конце января в детском доме на углу Можайской улицы и Загородного проспекта возник сыпной тиф. Здание было оцеплено, впускали и выпускали только лиц с медицинскими удостоверениями. Эпидемию, к счастью, удалось остановить. Еще один случай предполагаемого тифа наблюдался в больнице Эрисмана.

Была создана особая эпидемиологическая комиссия под председательством Петра Попкова, провели массовую вакцинацию населения. К середине марта полмиллиона ленинградцев получили прививки против сыпного и брюшного тифа и чумы. К 10 апреля работало свыше 400 дезинфекционных центров и обеспечено было 200 коек в детских домах для инфекционных больных.

Грязь захлестнула город. Столовые и кафетерии, где питались многие ленинградцы, были настолько грязными, что это представить себе невозможно. Неделями там не мыли тарелки, не стирали скатерти, еду часто подавали в консервных банках, швыряли ее на стол перед ослабевшими посетителями без ложек и вилок. Оставалось есть пальцами или лизать по-собачьи. Опасаясь массовой эпидемии, горком распорядился принять особые меры по очистке всех учреждений общественного питания.

И люди так же, как их столовые, тонули в грязи. С конца декабря в городе закрылись все бани, души, прачечные. Теперь начали вновь открываться. К концу марта работали 25 бань – так по крайней мере считалось официально, – а во втором квартале 1942 года открылось 32 бани и 100 прачечных.

Но очистка города – гигантская задача. Если не убрать трупы, грязь, мусор, то весной Ленинград погибнет от эпидемий. За работу взялись 8 марта, в Международный женский день, традиционный праздник. В этот день любая женщина в России ждет подарка от того, кто ей близок, дорог, – от мужа, брата, сына, возлюбленного, отца или друга.

И вот совсем иное 8 марта. В этот день тысячи женщин с лопатами и кирками в руках долбили обледеневшие улицы. Характерную запись в дневнике сделал Всеволод Вишневский: «В городе был день уборки. Расчищали от снега трамвайные пути, дворы. Люди работали с энтузиазмом. Их воодушевляла вера в победу».

Марине Разиной все представлялось в ином свете. Вечером должен был состояться концерт, но они с подругой Лизой до того устали, что еле дотащились. Холод в зале. Речи и доклады. Через открытую дверь виден стол, приготовленный к торжеству. И концерт никто не хотел слушать, только поесть. Молодая женщина в вечернем платье, дрожа от холода, спела «Жаворонка», но публика кричала: «Хватит! Одевайся!» Все толпой кинулись к столу. Кусок черного хлеба, около 150 г, два тонких ломтика колбасы, белая булочка и два яблока. Затем горячий чай. Домой шли по набережной Невы, там высокие горы снега. Обе женщины пришли к единодушному мнению, что надо поскорей очистить город.

И дело пошло, 15 марта свыше 100 тысяч ленинградцев вышли на улицы. А 26 марта горсовет распорядился, чтобы вышли все трудоспособные ленинградцы. Развесили плакаты, передали обращение по радио. В первый день 143 тысячи ослабевших, еле стоящих на ногах людей (главным образом женщин) вышли на улицы. На следующий день – 244 тысячи, 31 марта – 30 400, 4 апреля – 318 тысяч. С 27 марта до 15 апреля было вычищено 12 тысяч дворов, 3 миллиона квадратных метров улиц, было вывезено около миллиона тонн грязи, мусора, отбросов.

Работали все – пожилые люди, с трудом державшие лопату, дети.

Была среди работающих и Хильма Степановна Ханналайнен. Всю зиму она проработала в знаменитой Ленинградской публичной библиотеке. Библиотека всегда была открыта, главный каталог поместили в подвале рядом с маленьким читальным залом, и почти ежедневно одна-две сотни людей сидели там в меховых шапках и зимних пальто, заказывали книги и читали при свете крохотной коптилки. Библиотекари посылали книги в госпитали, отвечали на тысячи вопросов военного и гражданского руководства, даже такие: «Как можно изготовлять в Ленинграде спички?», «Как производить кремневые и стальные зажигалки?», «Какой требуется материл для изготовления свечей?», «Можно ли искусственным путем изготовить дрожжи, годную в пищу древесину, витамины?», «Как делают мыло?». В старых книгах XVIII века, например, библиотекари нашли рецепты изготовления свечей.

С 26 января в библиотеке не было ни света, ни тепла, и пришлось закрыть единственный оставшийся открытым зал, но тогда разрешили читателям использовать кабинет директора и 1–2 маленькие комнаты, где имелись печки-времянки. За время войны в библиотеке умерло 138 сотрудников, большинство – зимой 1941/42 года.

Одной из тех, кто незаметно, без сетований, день за днем выполнял свою