национал-социалиста. Фриц Тиссен, председатель наблюдательного совета «Ферейнигте Штальверке» и один из первых покровителей Гитлера, был в этом отношении исключением. В конце января 1932 г. Тиссен помог Гитлеру организовать выступление перед членами дюссельдорфского Промышленного клуба, привлекшее большое внимание. Но когда Тиссен стал вербовать в сторонники Гитлера в преддверии президентских выборов, он не нашел понимания среди магнатов. Немного иначе дело обстояло с сотрудничеством между правыми партиями и НСДАП, которое должно было послужить основой для создания нового правительства рейха. Эту цель преследовал генеральный директор «Гутехоффнунгсхютте» Пауль Рейш, когда 19 марта он встретился с Гитлером и пообещал ему на время второго тура выборов благожелательный нейтралитет «своих» газет, «Мюнхенер Нойстен Нахрихтен», «Швабише Куриер» и «Франкише Куриер»{498}.

Гитлер, в свою очередь, попытался за шесть дней — с 4 по 9 апреля — завоевать Германию с воздуха. Соперник Гинденбурга облетел рейх на самолете, выступил перед сотнями тысяч избирателей и создал впечатление своей вездесущности. «Гитлер над Германией» — гласил лозунг этой предвыборной борьбы — на тот момент самой современной и технически совершенной из всех.

В то время как Гитлер бичевал «систему», противопоставляя ей свое видение немецкого народного единства, Тельман в своем «последнем призыве» так заклинал коммунистов: «Всю власть в руки рабочего класса, да здравствует социалистическая советская Германия в союзе с Советским Союзом и его победоносной Красной армией!» В лагере Гинденбурга предвыборное сражение опять вели «Железный фронт» социал-демократов и буржуазные правительственные партии. Их самым неутомимым бойцом был рейхсканцлер. Острее чем когда-либо он атаковал «национал-социалистическую систему бесстыдной и безответственной демагогии». Национал-социалисты взяли реванш входе последнего предвыборного выступления Брюнинга в Кенигсберге, которое транслировалось по радио на всю Германию. Сторонники Гитлера принесли в помещение, где происходило выступление, несколько ящиков белых мышей и выпустили их, что привело к беспорядкам, существенно смазавшим впечатление от речи канцлера{499}.

Но последний заградительный маневр национал-социалистов уже не мог помешать победе Гинденбурга. Поздним вечером 10 апреля 1932 г. стало ясно, что действующий рейхспрезидент получил весьма убедительную поддержку. За Гинденбурга было отдано 53 %, за Гитлера — 36,8 %, за Тельмана — 10,2 % голосов.

Противники Гитлера могли вздохнуть с облегчением, но повода для триумфа у них не было: хотя генерал-фельдмаршал и победил с большим преимуществом, но вождю НСДАП удалось в сравнении с первым туром завоевать больше голосов избирателей, чем рейхспрезиденту. Избиратели Дюстерберга, если они вообще приняли участие во втором туре выборов, в большей своей части голосовали уже за Гитлера, а не за Гинденбурга. Потери, понесенные Тельманом, в первую очередь объяснялись тем, что многие сторонники КПГ вопреки призыву ЦК не пришли 10 апреля куркам. Но некоторые из них, как это можно установить на основании результатов на местах, голосовали за Гитлера, другие — за Гинденбурга. В общем и целом в выборах 10 апреля приняло участие 83,5 % избирателей, что было меньше, чем 13 марта, когда на избирательные участки пришло 86,2 %{500}.

Тяжелее всего победа Гинденбурга далась социал-демократам. Но из всех партий только СДПГ могла с полным правом рассматривать эту победу как свой успех. Эрнст Хайльман, председатель социал-демократической фракции в прусском ландтаге, почти с экзальтацией комментировал события 10 апреля в редактируемом им дискуссионном издании «Дас фрайе Ворт»: «Победа Гинденбурга над Гитлером с преимуществом в 6 млн голосов, его повторное избрание президентом подавляющим большинством избирателей — это является, несмотря на все возражения, большой победой партии, триумфом демократии».

Победа Гинденбурга действительно была результатом социал-демократической политики «толерантности». Если бы сторонники СДПГ не имели возможность начиная с осени 1930 г. привыкнуть к политике меньшего зла, то, вероятно, их едва бы удалось убедить весной 1932 г. в том, что для того, чтобы не допустить становления национал-социалистической диктатуры, они должны выбрать главой республики закоренелого монархиста. Но дело обстояло именно так: кроме фельдмаршала не было никого, кто был бы в состоянии привлечь на свою сторону, помимо остатка сторонников Веймарской коалиции, также часть традиционных правых сил, тем самым оставив кандидата национал-социалистов на втором месте. То, что Гинденбург не был демократом, социал-демократы знали лучше, чем кто-либо другой. Тем не менее до сих пор президент зарекомендовал себя как человек закона и права, относящийся с уважением к нелюбимой им конституции. При ситуации, сложившейся к моменту президентских выборов 1932 г., большего было уже не спасти. А соразмеряясь с тем, чего удалось избежать 10 апреля, даже это уже было много{501}.

Для победителя результат второго тура выборов отнюдь не принес полного удовлетворения. Гинденбурга глубоко ранило то, что своим успехом он был обязан не правым, а социал-демократам и «папистам». Его самый активный избиратель ощутил на себе гнев старца уже 15 апреля. После того как Брюнинг поздравил Гинденбурга с победой и, выполняя обязательный ритуал, предложил принять отставку правительства, Гинденбург дал понять, что хотя он и не считает отставку правительства своевременной мерой, но оставляет за собой право вернуться к этому вопросу позднее.

Во время беседы между президентом и канцлером обнаружился очередной повод к дурному настроению. Шлейхер через своего бывшего сослуживца Оскара фон Гинденбурга убедил Старого Господина в том, что запрет СА и СС является несвоевременным, т. к. он приведет к новому конфликту между Гинденбургом и правыми. Вследствие этого рейхспрезидент попытался отговорить канцлера от запланированного чрезвычайного постановления. Но Брюнинг настаивал на линии, которую он определил днем ранее, и Гинденбург после продолжительного разговора с Брюнингом и Грёнером, состоявшегося 12 апреля, уступил. 13 апреля правительство единогласно приняло «Чрезвычайное постановление о сохранении авторитета государства», после чего оно было незамедлительно опубликовано и приведено в исполнение.

Национал-социалисты заблаговременно узнали о грозящем запрете СА и СС и в большйнстве случаев своевременно скрыли компрометирующие материалы. Поэтому обыски «коричневых домов» в Мюнхене и многочисленных резиденций СА по всему рейху практически не принесли результатов. Гитлер до времени смирился с запретом его полувоенных организаций. Еще 13 апреля он призвал членов СА и СС не давать «нынешним власть имущим» повода отложить под каким-нибудь предлогом предстоящие выборы в ландтаги. На следующий день НСДАП заявила о том, что подаст жалобу на правительство в Конституционный суд республики{502}.

Среди общественности запрет СА и СС вызвал противоречивые отклики. Близкая к правительству печать и социал-демократические газеты видели в этих мерах акт необходимой государственной самообороны, в то время как издания немецких националистов писали о партийно-политическом крене влево и указывали на то, что Рейхсбаннер Шварц-Рот-Гольд не был измерен тем же аршином, что и полувоенные союзы национал-социалистов. Это полностью соответствовало тону многочисленных протестов, поданных на имя рейхспрезидента и в министерство рейхсвера. Шлейхер даже выступил 15