панику в Германии и во всей Европе, крайнее обострение экономического кризиса и безработицы, огромную опасность кровавого противостояния внутри собственного народа и с заграницей. Гитлер вместо Гинденбурга — это означает победу наиболее реакционной буржуазии над ее прогрессивной частью и над рабочим классом, уничтожение всех гражданских свобод, прессы, политических, профсоюзных и культурных организаций, усиленную эксплуатацию и нищенскую зарплату. Каждый голос, поданный против Гинденбурга, это голос, поданный за Гитлера, каждый голос, отнятый у Тельмана и отданный Гинденбургу — это удар по Гитлеру». Члены партии призывались «приложить все силы, чтобы решающий удар был нанесен уже в первом туре выборов! Освободите этим ударом немецкий народ от фашистской угрозы! Разбейте Гитлера! Выбирайте для этого Гинденбурга!».

Одному из ведущих социал-демократов показалось недостаточным просто негативное, направленное против Гитлера, обоснование избирательного лозунга СДПГ. В своем личном манифесте, опубликованном «Форвартс» 10 марта, министр-президет Пруссии Отто Браун, выступавший кандидатом от социал-демократов во время первого тура выборов рейхспрезидента в 1925 г., назвал Гинденбурга «воплощением спокойствия и постоянства, мужской верности и самоотверженного исполнения долга перед всем народом». И хотя его, Брауна, отделяла от фон Гинденбурга целая пропасть, «но человечность, столь мало ценящаяся в нашей общественной жизни, навела мост через эту пропасть, который нас соединяет и объединяет в нашем стремлении служить на благо народа по мере своих сил. Я узнал рейхспрезидента как человека, слову которого можно верить, как человека чистой воли и зрелого рассудка, наполненного кантианским чувством долга… Я выбираю Гинденбурга и обращаюсь к миллионам избирателей, которые семь лет назад голосовали за мою кандидатуру, и ко всем остальным, кто доверяет мне и проводимой мной политике: делайте то же самое, разбейте Гитлера, выбирайте Гинденбурга!».

В избирательной борьбе участвовал только один политик, пожалуй, более заинтересованный в победе Гинденбурга, чем Браун — Генрих Брюнинг. Также как и у министра-президента Пруссии, у рейхсканцлера в прошлом были личные столкновения с Гинденбургом; лучше, чем кто-либо другой, Брюнингзнал, что Старый Господин во главе государства был менее чем когда-либо способен осмыслить тяжелые политические обстоятельства во всей их совокупности и вынести свое собственное решение. Но все это не играло ровно никакой роли, поскольку у него не было другого кандидата, способного одержать победу над Гитлером. Поэтому в своем последнем предвыборном обращении, произнесенном в берлинском Дворце спорта, рейхсканцлер нарисовал образ рейхспрезидента, который не соответствовал действительности. Он хотел бы найти человека, сказал Брюнинг, который в такой же мере, как и Гинденбург, был бы в состоянии столь «быстро и точно разбираться в проблемах и классически формулировать их в скупых предложениях». Канцлер причислил Гинденбурга к «настоящим вождям» и к «мужам, ниспосланным небом», назвал его «символом немецкой силы и единства во всем мире», завершив свою речь призывом: «Гинденбург должен победить, потому что Германия должна жить!»

Сам Гинденбург во время избирательной кампании выступил только с одной речью, которая 10 марта была передана по радио. Он выдвинул свою кандидатуру на перевыборы, сказал рейхспрезидент, чтобы спасти отечество от потрясений, которые неминуемо грядут в случае победы радикального партийного лидера. Он решительно оспорил, что принял свое выдвижение из рук левых или чернокрасной коалиции. Напротив, первые обращения к нему снова выдвинуть свою кандидатуру на пост президента последовали от правых групп. Стать «на внепартийной основе кандидатом всего немецкого народа и противопоставить себя в таком качестве тем, кто являются кандидатами всего лишь от одной из партий», в этом он видел свой долг перед родиной. Гинденбург напомнил о духе 1914 г. и о фронтовых убеждениях, когда «спрашивали о том, мужчина ли ты, а не том, к какому сословию или какой партии ты принадлежишь», заклинал избирателей во имя «народного единения», и обещал, как когда-то на войне, так и теперь, все выдержать и верно служить немецкому народу{492}.

Поздно вечером 13 марта выяснилось, что будет второй тур выборов: за Гинденбурга было подано 49,6 % голосов избирателей, что не позволило ему достичь необходимого абсолютного большинства. Гитлер с 30,1 % стал вторым, далее с большим отставанием следовали Тельман с 13,2 % и Дюстерберг, за которого проголосовали 6,8 % избирателей.

Чтобы действующий рейхспрезидент одержал победу, не хватило 173 000 голосов. Но в отличие от 1925 г. он добился большого успеха в избирательных округах, бывших цитаделями социал-демократии, а также там, где доля католиков в составе населения была весьма высокой. В евангелическо-аграрных областях, где семь лет назад он победил с большим преимуществом, теперь его результаты, напротив, были намного ниже средних показателей по рейху. Если не принимать во внимание Баварию, то Гинденбург проиграл в отношении своих постоянных избирателей, в то же время выиграв в отношении своих бывших противников{493}.

Гитлер пошел на большой риск, отважившись на политическую дуэль с фельдмаршалом. Хотя фюрер получил на пять миллионов голосов больше, чем его партия во время последних выборов в рейхстаг в сентябре 1930 г., но пропаганда НСДАП вознесла победные ожидания «старых борцов» на такую высоту, что многие из них после оглашения результатов голосования пребывали в глубокой депрессии, а флаги со свастикой были в трауре спущены ими до середины мачт. Сам Гитлер пытался создать впечатление, что победа находится от него в одном шаге. Еще в ночь на 14 марта он выдвинул лозунг сконцентрировать все имеющиеся силы на втором туре выборов, назначенном на 10 апреля: «Наступление должно быть возобновлено в самой острой форме… Первый тур предвыборной борьбы закончен, второй начался сегодня. Его я также возглавлю лично!»{494}

Как свой несомненный успех КПГ расценила то, что по сравнению с последними выборами в рейхстаг она получила на 400 000 голосов больше, но признавала в порядке «большевистской самокритики», что ей «только частично удалось разоблачить вредные маневры социал-демократической партии, ее лживые разглагольствования о “меньшем зле”, о “государственном капитализме”, ее политику “Железного фронта” и убедить миллионы рабочих — социал-демократов и членов профсоюзов в правильности нашей политики, вырвав их из-под влияния социал-фашизма». Во втором туре выборов, в ходе которого еще более ясно, чем в ходе первого, речь шла об альтернативе Гинденбург или Гитлер, Центральный комитет КПГ и не думал снимать кандидатуру Эрнста Тельмана. «Главный удар» партия обещала направить, согласно указанию Сталина, последовавшему в ноябре 1931 г., против социал-демократии. Тем самым становилась ясной самая важная задача, стоявшая перед «боевой кандидатурой товарища Тельмана»: более, чем когда-либо ранее, считалось необходимым дать рабочим возможность «осознать характер СДПГ как умеренного крыла фашизма и как организации-близнеца гитлеровского фашизма»{495}.

Силы, которые привели Гинденбурга к порогу победы, вздохнули с облегчением после оглашения результатов выборов. Руководство СДПГ заявило 16 марта