о поражении Гитлера, о том, что Германию удалось защитить от ужасной беды, а весь остальной мир освободить от чудовищной угрозы. День спустя прусский министр внутренних дел Северинг отдал приказ провести обыск во всех отделениях НСДАП и СА. При этом выяснилось, что в день выборов по приказу партийного руководства в Мюнхене части САбыли приведены в состояние боевой готовности, и штурмовики были готовы к насильственным действиям. Именно об этом в письменной форме сообщил Северингу 8 марта, т. е. за пять дней до выборов, исполняющий обязанности министра внутренних дел Грёнер. В ответ на действия Северинга НСДАП выдвинула обвинения против прусского правительства перед конституционным судом в Лейпциге. Когда 24 марта представитель прусского МВД стал утверждать в ходе разбирательств, со ссылкой на письмо от 8 марта, что действия прусской полиции были инициированы рейхсминистром внутренних дел, Грёнер отреагировал с раздражением: политик, совмещавший посты министра рейхсвера и внутренних дел, не захотел задним числом признать свое письмо сигналом к энергичным действиям против нацистов.

Колебания Грёнера вызвали образование целой фаланги федеральных земель в составе Пруссии, Баварии, Бадена, Вюртемберга, Саксонии и Гессена. На конференции, собравшейся 5 апреля, в адрес министра внутренних дел прозвучали резкие упреки в бездействии. Запрета СА требовали не только министры внутренних дел — социалисты, такие как Северинг из Пруссии, Майер из Бадена и Лейшнер из Гессена, но и их баварский коллега и политик от БФП Штютцель. «Единый фронт земель», как его назвал присутствовавший на конференции рейхсминистр юстиции Йоэль, впечатлил также и Грёнера. Он решился предложить на рассмотрение правительства проект чрезвычайного постановления, предусматривавшего запрет СА и СС{496}.

В этот же день, 5 апреля, Северинг предоставил прессе подробную информацию о результатах обысков, проведенных полицией 17 марта. Они свидетельствовали, по мнению министра внутренних дел Пруссии, об изменнических действиях НСДАП. Так, в Померании и в приграничной области Позен-Вестпройсен штурмовые отряды планировали добыть оружие со складов восточно-немецкой пограничной стражи и в случае вступления польских войск на немецкую территорию не оказывать пограничникам никакой помощи. Кроме того, национал-социалисты с помощью осведомителей располагали точными сведениями о структуре, силе и вооружении полиции, разработали правила создания разведывательной службы, а также план общей мобилизации на случай «взятия власти», предусматривавший захват газовых, водопроводных и электрических станций.

Опубликованные Северингом данные о тайном военном планировании национал-социалистов поначалу шокировали даже руководство рейхсвера. Начальник министерского бюро в министерстве рейхсвера генерал фон Шлейхер был в первый момент настолько возмущен, что активно поддержал Грёнера в его намерении запретить СА и СС. Но эта решимость длилась недолго. 8 апреля Шлейхер принял двух депутатов рейхстага: Эдуарда Дингельдея, председателя Немецкой народной партии, и Гюнтера Тереке, известного члена Христианско-национальной крестьянской и сельскохозяйственной партии. Они оба предостерегали от запрета СА, т. к. по всем предположениям это бы нанесло их партиям большой вред в ходе назначенных на 24 апреля 1932 г. выборов в ландтаг Пруссии. Шлейхер нашел этот аргумент убедительным и 9 апреля предложил Грёнеру другую тактику: рейхсминистр внутренних дел должен был в ультимативной форме потребовать от Гитлера реорганизовать штурмовые отряды таким образом, чтобы они утратили свой милитаризованный характер, угрожающий государству. Шлейхер даже получил задание разработать проект соответствующего письма к Гитлеру, но генерал не убедил своего министра. Рейхспрезидент, с которым Грёнер имел беседу во второй половине дня 9 апреля, также полагал более целесообразным немедленно запретить СА, чем предварительно обращаться к Гитлеру. Поощренный Гинденбургом к принятию жестких мер, Грёнер 10 апреля, вдень проведения второго тура выборов рейхспрезидента, составил меморандум на имя рейхсканцлера, в котором высказался за немедленный роспуск полувоенных организаций НСДАП. В качестве министра внутренних дел он обосновывал необходимость этого шага тем, что события последних недель дают полное право таким федеральным землям, как Бавария и Пруссия, потребовать от рейха принятия энергичных мер в отношении личной армии Гитлера.

Поздним вечером воскресного дня, ставшего также днем выборов, записку Грёнера обсудил небольшой круг министров и статс-секретарей под председательством Брюнинга. Статс-секретарь Мейснер тотчас же после доклада Грёнера разъяснил, что Гинденбург между тем уже колеблется в своем решении. Рейхспрезидент стал взвешивать, не лучше ли будет направить Гитлеру «ясный и резкий ультиматум примерно недельного срока», и Мейснер не оставил у слушателей сомнения, почему Гинденбург призывал к осторожности: «Господин рейхспрезидент озабочен ожидающимися на него нападениями».

Шлейхер, который также принимал участие в обсуждении и которому принадлежала большая роль в изменении настроя рейхспрезидента, зачитал свой проект письма к Гитлеру. Этот текст вызвал у министра юстиции Йоэля и статс-секретаря Штайгерта из МВД сильные сомнения государственно-правового свойства. Грёнер, в свою очередь, полагал, что теперь существуют только две возможности: или энергичные действия, или капитуляция перед СА. Брюнинг присоединился к этой точке зрения, иллюстрировав свое выступление наблюдениями, собранными им на прошедшей неделе во время предвыборного тура почти по всей Германии. После этого на уровне правительства было принято решение о проведении в отношении НСДАП такой жесткой линии, какой уже давно добивались от кабинета социал-демократы и важнейшие федеральные земли{497}.

Второму туру выборов рейхспрезидента предшествовала короткая, но весьма интенсивная избирательная борьба. Она протекала в дни с 4 по 9 апреля, поскольку очередной декрет об обеспечении спокойствия в пасхальные дни запрещал проведение общественно-политических предвыборных собраний в период с 20 марта по 3 апреля. После того как «Стальной шлем» уже 14 марта заявил, что заместитель его председателя Дюстерберг не будет больше выдвигать свою кандидатуру, оставалось только три кандидата: Гинденбург, Гитлер и Тельман.

Трудно было предсказать, как поведут себя 10 апреля избиратели Дюстерберга. «Стальной шлем» рекомендовал им воздержаться от голосования. Немецкие националисты отказались от «активного участия» во втором туре выборов с обоснованием, что перевыборы Гинденбурга уже предрешены 13 марта, и теперь важнее выборы в прусский ландтаг через две недели, чем выборы рейхспрезидента: «Все вопросы отступают сегодня перед одним: Пруссия! Здесь теперь находится рычаг ниспровержения системы».

Из крупных отраслевых экономических союзов только один — Ландбунд — открыто высказался в поддержку Гитлера. Промышленные организации официально не выдвигали избирательных лозунгов. Карл Дуйсберг, председатель Имперского союза немецкой промышленности, уже перед первым туром выборов выступил в поддержку Гинденбурга и призвал предпринимателей вносить пожертвования на предвыборную кампанию действующего рейхспрезидента. Но только немногие последовали этому призыву: из предпринимателей рейн-вестфальской тяжелой промышленности — Крупп, Сильверберг и Флик. Большинство магнатов Рура отказались открыто поддержать Гинденбурга — это могло быть расценено как поддержка Брюнинга и его сотрудничества с социал-демократами — политики, против которой рьяно выступало правое крыло предпринимательского лагеря начиная с лета 1931 г.

Но из этого отнюдь не следовало, что шахтовладельцы стремились заполучить рейхспрезидента —