– Не понимаю, – повторяла Эмбер, протискиваясь вслед за дочерью.

Третьим был Рандалл. Хант дождался, когда щель станет пошире, чтобы не повредить крылья.

– Зачем Гарпия вообще сюда приперлась?

– Она уже не Гарпия, – сказала Брайс. – Она теперь… восставший мертвец, которого астериям удалось оживить с помощью молний Ханта. Не знаю, как у них это получилось, но с нынешней версией Гарпии нам лучше не встречаться.

Опять это чувство вины на лице Ханта. Они почти не касались того эпизода. В водовороте событий попросту не хватило времени, и Брайс не сумела убедить свою истинную пару, что он совсем не виноват. Ригелус попросту воспользовался его безвыходным положением. Если энергия молний пошла на грязные цели, Хант тут ни при чем.

– Но ведь это Гарпия съела всех часовых, – возражала Эмбер.

– Да, и потому мы без проволочек отправляемся к Разлому, – сказала Брайс, кивнув Ханту. Глаза ангела были полны неотступной решимости. – Понимаешь, мама? Немедленно.

Хант молча подхватил Эмбер на руки и расправил крылья. Брайс схватила Рандалла за рукав.

– А для тебя маленький сюрприз: я умею телепортироваться. От этого иногда тошнит, будь готов сдерживаться.

К счастью, Рандалл стойко выдержал двадцать четыре с половиной мили переброса до Разлома. Но потом его словно прорвало.

Они прибыли раньше Ханта и Эмбер. Брайс не оставалось иного, как наблюдать за реакцией отцовского организма на телепортацию. Рандалла снова и снова выворачивало на искрящийся снег.

– Это… – произнес Рандалл и умолк, захваченный очередным позывом. – Полезно, но ужасно.

– Ужасные штучки твоей ужасной дочери. Так?

Рандалл засмеялся и был вынужден снова скрючиться.

– Никогда не считал тебя ужасной, – сказал он, вытирая рот снегом. – У меня и мысли такой не возникало.

– Верю тебе. А вот эта штука действительно ужасна.

Брайс махнула в сторону арки из прозрачного кварца, высотой футов сорок, окруженной туманом. Верхняя часть почти скрывалась в клубах тумана. То, что находилось по другую сторону… Брайс пришло на ум странное сравнение: рябь. Но не на воде, а между мирами. И еще больше тумана.

– Должно быть, астерии окружили Разлом аркой, пытаясь его сдержать, – предположила Брайс. – Или пытаясь контролировать Разлом.

– То, что я сейчас скажу, я повторять не буду, – сказал Рандалл. Обернувшись, Брайс увидела быстро приближавшихся Ханта и Эмбер. – Открытие Разлома… это действительно наилучшее решение?

Брайс шумно выдохнула, выбросив струйку пара, которая быстро смешалась с туманом.

– Нет. Но это единственное решение, которое у меня есть.

* * *

В Логове не было ни одной черной траурной ленточки. Не звучали похоронные песнопения, обращенные к Ктоне с просьбой взять под свое водительство тех, кто недавно покинул мир живых. Музыка была, но совсем другая: где-то за забором гремела стереоустановка, выбрасывая в воздух танцевальные ритмы.

Верная себе, Сабина заставляла Логово жить так, словно ничего не изменилось. Словно все зверства происходили на другой планете, а не в соседнем районе.

В это время года многие семьи по традиции покидали Логово и отправлялись за город – насладиться меняющимися красками листвы и прохладным осенним воздухом в горах. Оставшихся волков в каждой стае можно было по пальцам пересчитать. Итан знал, кого он встретит сегодня. Он даже знал, кто будет сегодня дежурить у ворот: Перри Равенскрофт – младшая сестра Амелии, возглавлявшей стаю Черная Роза. Перри в стае занимала самое последнее место.

В окне караульной будки была выставлена бронзовая копия «Объятия»: солнце, не то опускающееся, не то поднимающееся между двух гор. И поскольку Итан очень хорошо знал натуру Перри, он понял, что «Объятие» в окне – это ее способ сообщить городу, что и в Логове есть те, кто скорбит и молится Ктоне об упокоении мертвых.

Итан крадучись подобрался к будке. При виде его большие изумрудные глаза Перри стали еще больше. Должно быть, ей подумалось, что он материализовался прямо из воздуха. На самом деле эта скрытность была обусловлена его новой скоростью перемещения и невероятной бесшумностью. К тому же почти весь путь до Логова он тоже проделал по канализационным коллекторам, чтобы выбраться наружу лишь в самый последний момент.

Перри потянулась к рации на столе. Ее длинные каштановые волосы красиво переливались на послеполуденном солнце. Итан взмахнул рукой. Она замерла.

– Мне нужно поговорить, – сообщил он через стекло.

Зеленые глаза молодой волчицы внимательно осмотрели его лицо, затем переместились к плечу, на котором висели ножны с мечом. Перри открыла дверь будки. В ноздри Итану ударил ее запах – корица с земляникой.

Лицо волчицы было совсем близко. Он мог пересчитать веснушки на ее переносице. Бледная кожа побледнела еще сильнее, когда до Перри дошел смысл его слов.

– Сабина на собрании.

– Сабина мне не нужна. Мне необходимо поговорить со всеми остальными. Ты единственная, кому было не все равно, жив ли я после… всего.

Перри иногда посылала ему сообщения. Их было немного. Но с такой сестрой, как Амелия, Перри не могла решиться на большее.

– Перри, пожалуйста, пропусти меня в Логово.

– Скажи, о чем ты хочешь с нами поговорить, и я подумаю.

Последнее место, занимаемое Перри в Черной Розе, отнюдь не делало ее менее стойкой и бдительной.

Восхищенный ее мужеством, Итан ей первой открыл свой секрет:

– Я буду говорить о лучшем будущем для волков.

* * *

Итан знал: Перри в Логове любили. Ей доверяли, и потому ее спешное объявление собрало во внутреннем дворе столько волков.

Прячась в тени колонн северного крыла здания, Итан глядел на тех, кого считал друзьями и почти семьей. Волки стекались на травянистую лужайку. В небольшом парке за их спинами прохладный ветерок трепал золотистые и красные листья. К счастью для Итана, ветер дул в противоположную сторону, и волки его не учуяли.

Когда собралось около сотни волков, Перри спустилась к ним и сказала:

– Ну что… пожалуй, здесь почти все, кто остался в Логове.

Волки улыбались ей, хотя пока не знали, зачем Перри их позвала. В Логове она была единственной художницей. Эти задатки проявились у нее очень рано. В четыре года она покрасила стены своей комнаты во все цвета радуги, хотя родители велели выбрать только один цвет.

Перри взглянула на Итана. В ее глазах сквозил страх. За себя или за него – этого Итан не знал.

– Выходи, – прошептала она и спустилась на траву.

«Заставь брата гордиться тобой».

Пусть эти слова произнесла ненавистная ему Королева Змей, Итан крепко запомнил их и всегда носил в сердце. Так было и сейчас, когда