в ливерный паштет, с ним надо разобраться, но, боже милосердный, если он больше никогда не увидел бы мерзко изуродованных трупов, то был бы счастливым человеком.

Его пальцы казались грязными от прикосновения к трупу. Он собрался было вытереть их о брюки, но сообразил, что на нем приличный костюм и нужно вытащить из кармана носовой платок. Он оттирал пальцы один за другим, а потом все вместе. На белом льне не осталось следов, но пальца казались все еще покрытыми кровью и болью мертвеца.

Стивен прислонился к холодной и сырой кирпичной кладке, потому что пока он стоит здесь ему не нужно ничего делать, и не надо нести свою ношу. Рикеби был в бешенстве и был прав, обвиняя и проклиная его. Двое полисменов, хорошие люди, мертвы, и они вопияли о справедливости, а Стивен не предоставил ее. Сейнт оказалась воровкой. Крейн бесился от своего бессилия и от того, что связан им, явно теряя терпение. И беспокоился тоже, хотя и не показывал этого.

Стивен не хотел возвращаться в квартиру.

Казалось абсурдным ощущать такую неохоту. Он любил дом Крейна, с его комфортом и теплом, с Мэрриком, непринужденно поддерживающим все это, и его сухим сарказмом, с присутствием Крейна, таким мощным, что он мог ощущать его эфирный отпечаток, вне зависимости от того был ли тот дома или нет. Там случались счастливейшие моменты его жизни в последние месяцы. Каждый раз, когда он думал о квартире как о доме, о постели Люсьена, как о месте, которому он принадлежит, у него кружилась голова от собственных привилегий. Высокомерный, красивый, властный лорд Крейн, заботящийся о нем так, что сердце Стивена билось, и с порочной жилкой, от которой подкашивались ноги, выбрал его среди всех гомосексуалов Лондона, и относился к нему с преданностью, щедростью и почти болезненной честностью, причиняя боль сердцу Стивена. И наградой ему были крохи времени со Стивеном в стране, которую он ненавидел.

Стивен попусту тратил свое время. Поэтому он заставил себя выпрямиться и зашагать по улице, пряча сжатые в кулаки руки в карманах от ледяного зимнего ветра и задавая себе вопрос, сколько они еще протянут вместе.

Четыре месяца назад, он к своему прискорбию осознал, что обреченно и целиком и полностью влюбился в человека, который хотел бы быть на другом краю земного шара, он отдал бы что угодно, лишь бы привязать Крейна к Англии. А потом Крейн сказал ему, что этой привязкой был он сам, что он никогда бы не уехал из Англии без Стивена, почему кто-то может быть внимателен к желаниям другого.

Его жизнь более или менее текла до Крейна. У него были друзья, жизнь была полна работой, у него случались даже встречи в подворотнях. Это не было жизнью его мечты, но тогда у Стивена и не было мечты, а даже если бы и была, он никогда бы не осмелился мечтать о таком, как Крейн. Все чего он хотел было выжить, справиться, удержаться на вершине своей жизни, работать так, чтобы не наделать ужасных ошибок, и он более или менее с этим справлялся.

А теперь у него был любовник и жизнь, которые казались ему клубком фантазий и это приводило его в отчаяние. Каждую минуту, что он проводил с Крейном, он крал у своей работы, каждую минуту на работе он ощущал себя вором, крадущим время у любовника, все, что он делал, оставляло ощущение, что не сделано что-то очень важное.

«Жаль, что у меня нет времени для него», подумал Стивен с отчаянием. «Жаль…» Но он не хотел оставлять свою работу. Только не зная обо всем, что должно быть сделано, обо всех этих людях, которым он нужен, нужна его работа. «Но богом клянусь, я бы мог…»

Стивен повернул за угол навстречу ледяному ветру, ежась в тяжелом пальто. Он обдумывал способы найти еще больше часов в сутках, шел по Стрэнду, когда увидел, как Крейн улыбается и флиртует, разговаривая с привлекательным молодым человеком.

Глава 5

Этот день у Крейна был совершенно безрезультатным. Послания, адресованные Стивену, как обычно, остались без ответа, а у него не было ни малейшего желания оказаться в пятидесяти милях от Эстер Голд, когда она узнает, что его помощник лишил невинности ее подопечную, а он не представлял как еще обеспечить алиби Сейнт. Вообще-то он был занят тем, чтобы донести до Стивена суть дела.

Он навестил Леонору, сходил в гимнастический зал, убил несколько часов бессистемной работой в офисе, ожидая время, когда Стивен по прикидкам должен был вернуться, и вот теперь шагал по Стрэнду, направляясь домой, размышляя, как именно сформулировать свои объяснения, когда его окликнули.

- Простите, сэр?

Крейн остановился под газовым фонарем и обернулся, к нему спешил молодой человек с чем-то белым в руках.

- Думаю, вы обронили свой носовой платок.

Крейн посмотрел на маленький квадрат полотна. Это определенно был платок из тех больших запасов, что они привезли из Пайпера, с маленькой сорокой, вышитой в уголке. Он и представить себе не мог, что он обронил его.

- Да, это мой. Благодарю вас, - он взялся за платок, но мужчина не ослабил хватки, и Крейн с удивлением взглянул в его лицо.

Он заслуживал внимания. Лет двадцати пяти, густые черные волосы, слегка растрепанные ветром, с одной стороны пересекала полоска легкой седины. Ассиметрично, но довольно привлекательно. Невысокий, но значительно выше Стивена – а кто бы не? – атлетичного сложения. С лицом, созданным для плохого поведения, большими синими смеющимися глазами, с широким ртом, изгибающимся в неудержимой усмешке.

«Господи боже, - подумал Крейн. - Сейчас в этой стране они стали лучше».

Он снова дернул за платок. Человек потянул назад и потом отпустил его со сверкнувшим под черными ресницами озорным взглядом.

- Спасибо, - Крейн убрал платок в карман с улыбкой.

- О, никакого беспокойства, - молодой человек очаровательно улыбнулся в ответ, не отрывая взгляда. – Могу я в качестве ответной услуги попросить спичек?

- Боюсь, что у меня их нет, я не курю.

- Но вы должны, это единственный способ защитить легкие от этого проклятого тумана. И весьма приятный порок, - его улыбка стала еще шире. – Но, возможно, не самый приятный.

- Не самый, - Крейн моргнул в ответ. – Пока есть