ночью я не знала, как отношусь к перспективе ехать в столицу вместе с сестрой Марией-Луизой, то сейчас я была готова молить всех святых, чтоб она не передумала.

Монастырская еда — это, конечно, не высокая кухня, но каша была горячей, сытной и после нескольких дней дороги, а особенно душеспасительного голодания, — восхитительно вкусной. Пока принцесса недовольно возила ложкой в миске, я смела свою порцию и, аккуратно рассматривая собравшихся за столом аббатисы, перехватила взгляд Дарьена. Подмигнув, он накрыл ладонью яблоко и медленно потянул со стола.

Совершенно невозможный человек!

Когда трапеза закончилась, я встала, чтобы немедленно вернуться в госпиталь, но Дарьен задержал меня тихим: «Останьтесь». Чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, я собирала грязную посуду и краем глаза наблюдала за аббатисой, которая, изящно спровадила из-за стола всех, кроме принцессы и Дарьена. Последними удалились невероятно довольный собой отец Этьен, и резкая, как северные ветра, сестра Жанна с неизменной восковой табличкой в неожиданно музыкальных руках. Сестра Мария-Луиза кивком отослала молчаливую женщину во вдовьем чепце, и требовательно посмотрела на Дарьена.

— Я слушаю.

— Крестная, — начал он с хитрым прищуром, — в обители ведь найдутся запасные одежды для послушниц?

Я обратилась в слух, сохраняя на лице выражение совершенной незаинтересованности. Ее высочество любовалась перстнем на мизинце левой руки. Знатное колечко. Знаю места, где она лишилась бы его очень быстро. Скорее всего, вместе с пальцем. Обсуждая накануне дорогу в столицу, я настаивала на необходимости подобрать принцессе одежду попроще.

— Разумеется, — кивнула аббатиса, — но зачем тебе?

— Переодеть Алану и Лоретту. Вам же положено сопровождение или, не знаю, секретари? А я поеду с охраной. Так мы привлечем меньше внимания.

И лицо довольное, словно горшок с золотом у фейри выдурил. Хотя план, признаться, неплох.

Размышляла аббатиса недолго.

— Я отдам распоряжения.

После ее слов, принцесса стала пунцовой. И рот открыла. Закрыла, опять открыла, и я всерьез задумалась, не постучать ли ее высочество по спине.

Веселая предстоит дорога, надеюсь, наставница в чертогах Всеотца посмеется от души.

— В-в-вы шутите? — потрясенно пробормотала ее высочество, когда к ней, наконец-то, вернулся дар речи.

— А по-моему, это прекрасная идея, дорогая, — довольно улыбнулась аббатиса. — Синий чудесно оттенит твои глаза.

— Пожалуйста, — принцесса припечатала на Дарьена взглядом раненого олененка, — брат, не заставляй меня.

— Это ненадолго, белек, а наряды твои потом доставят.

В прекрасных очах блеснула слезинка. И еще одна. Розовые губы дрогнули.

— Это ужасно, — горько всхлипнула принцесса и выбежала из трапезной.

— Ваше преосвященство, — я проводила взглядом последовавшего за сестрой Дарьена, — мы могли бы поговорить?

— Сестра Мария-Луиза, — устало вздохнула аббатиса, и, кажется, не моя забывчивости была тому причиной.

— Сестра Мария-Луиза, его светлость, — при посторонних я решила не звать Дарьена по имени, — попросил придумать ему маскировку.

— У вас действительно контракт?

От пронзительного взгляда аббатисы почти захотелось пасть на колени и от души покаяться.

— Да.

Она должна увидеть во мне союзника, иначе принцессу до столицы мы не довезем. Да мы из обители не выедем!

— Моему крестнику угрожает опасность?

Красивое даже сейчас — а еще десять лет назад она наверняка была ослепительна — лицо дрогнуло. Одна из женщин в госпитале проболталась, что на войне сестра Мария-Луиза потеряла единственного сына. Я задумалась над ответом: приукрашивать ситуацию было бы глупо. Впрочем, как и зря пугать аббатису рассказом о награде за голову Дарьена.

— Дороги опасны, — вздохнула я. — Не знаю, почему адельфи Лоретта не может путешествовать открыто, но если так, идея его светлости очень удачная.

И, да, говорить правду, но не всю — умение в моем деле незаменимое. Особенно на исповеди. А Всеотец в мудрости своей и так все видит. Сестра Мария-Луиза кивнула и, поманив меня за собой, пошла к выходу из трапезной.

— Скажите, Алана, за что вы несете покаяние?

Я могла не отвечать, но я ответила.

— Убила мужчину, который собирался меня изнасиловать.

Пять шагов мы проделали в задумчивом молчании.

— Так что с маскировкой? — в голосе сестры Марии-Луизы мелькнула искра любопытства.

— Возможно, нос его светлости…

— Перелом старый, — судя по уверенному ответу, об этом она уже думала, — лучше не рисковать.

— Жаль, — совершенно искренне сказала я. — В таком случае насколько велики ваши запасы коры дерева хан?

Аббатиса остановилась, повернулась и удивленно на меня посмотрела.

— Кора дерева хан? Вы уверены?

— Его светлость, хотел использовать накладные усы, — сестра Мария-Луиза вздрогнула, — или бороду, — и выразительно вздохнула.

Мы переглянулись, я развела руками, всем своим видом демонстрируя, что рада бы предложить другой вариант, но, увы.

— Похоже, это действительно меньшее зло. Идемте, Алана, вы получите все необходимое.

Глава 10

— Сидите смирно.

Я надавила локтем на широкое плечо, прикрытое только льняным полотенцем, и потянулась к плошке, от которой по комнате монастырской гостиницы разносился резкий древесный запах. Перчаток для верховой езды было жаль — после такого их только выбросить.

— Нельзя, чтобы краска попала на кожу, — объясняла я, орудуя уже побуревшей тряпицей и гребнем, — схватится, и будете пятнистым.

— Как ларга, — хмыкнул сидящий на полу, иначе я просто не доставала, Дарьен. — Буду плавать, ластами хлопать. И рыбу есть. Будете меня рыбой кормить?

Я едва сдержала улыбку. Настроение Дарьена оказалось заразительно, как белая лихорадка.

— Вы, кажется, поститесь?

Строгий тон я переняла у сестры Юстинии. И сейчас не отказалась бы позаимствовать и ее внушительный рост, и вес, и взгляд, под которым даже самые буйные пациенты становились кроткими, как барашек святого Корнелия. И от синего монашеского хабита не отказалась бы. В гостиницу к Дарьену я пришла в своей дорожной одежде, и сейчас тонкая ткань рубашки — кафтан сняла, чтобы не испачкать — казалась плохой защитой. Дарьен был близко, слишком близко, и тепло его тела будило огненных змей.

— Ну, пост ненадолго, — я услышала в его голосе улыбку. — Так что? Будете? Рыба у вас вкусная получается.

В памяти мелькнуло озеро Вивиан. Печеный карп, арбалетный болт вместо столовых приборов, звон мошкары, кровь с клинка плывет красными пятнами. И медленно заходит в воду Дарьен. Голый. Я застыла, любуясь разворотом широких плеч, мощной спиной, переходящей в…

— Алана?

Голос разбил зеркало памяти, возвращая меня в небольшую комнату с белыми стенами и потемневшими от времени полом. Узкая кровать, стол и табурет, деревянная бадья и ведро воды с поплавком ковшика. Мужчина, о котором я не думала целый день, захваченная суетой госпиталя, и почему-то решила, что все. Отпустило.

Святая Интруна, скорее бы уже