V. LIEBESTOD

Добрый «король» Станислас любил литературу, читал Вольтера, был заражен Просвещением. В 1749 году он опубликует свой собственный манифест «Христианский философ», который его дочь, королева Франции, прочтет с печальным неудовольствием. Она предупреждала его, что его идеи сильно пахнут Вольтером; но старик наслаждался идеями и остроумием Вольтера; и поскольку у него тоже была любовница (маркиза де Буфлер), он не видел противоречия в том, чтобы сделать поэта фаворитом при своем дворе. Более того, он назначил широко мыслящего мужа Эмилии верховным маршалом своего дома с жалованьем в две тысячи крон в год.

Еще одним офицером при дворе Станисласа был маркиз Жан Франсуа де Сен-Ламбер, капитан гвардии. Мадам дю Шатле впервые встретила его в 1747 году, когда ему был тридцать один год, а ей — сорок один; это был опасный возраст для женщины, чей любовник стал лишь преданным другом. К весне 1748 года она писала красавцу-офицеру любовные письма с почти девичьей непосредственностью. «Приходите ко мне, как только оденетесь». «Я прилечу к вам, как только поужинаю». Сен-Ламбер галантно ответил. Где-то в октябре Вольтер застал их в темном алькове за любовным разговором. Только величайший философ может благосклонно принять рогоносца. Вольтер не сразу пришел в себя; он бурно упрекал их, но удалился в свою комнату, когда Сен-Ламбер предложил дать ему «сатисфакцию», то есть убить его на рассвете. Эмилия пришла к Вольтеру в два часа ночи. Она заверила его в своей вечной любви, но мягко напомнила, что «уже давно вы жалуетесь… что силы вас покидают…. Стоит ли вам обижаться, что один из ваших друзей заменяет вас?». Она обняла его, назвала старыми ласковыми именами. Его гнев растаял. «Ах, мадам, — сказал он, — вы всегда правы. Но раз уж вещи должны быть такими, какие они есть, пусть они хотя бы не проходят на моих глазах». На следующий вечер Сен-Ламбер позвал Вольтера и извинился за свой вызов. Вольтер обнял его. «Дитя мое, — сказал он ему, — я все забыл. Это я был не прав. Вы находитесь в счастливом возрасте любви и восторга; наслаждайтесь этими мгновениями, слишком короткими. Такой старый инвалид, как я, не создан для этих удовольствий». На следующий вечер все трое ужинали вместе.

Этот ménage à trois продолжался до декабря, когда мадам решила, что должна поехать в Сирей, чтобы привести в порядок свои финансы. Вольтер сопровождал ее. Фредерик повторил свое приглашение; теперь Вольтер был склонен принять его. Но вскоре после прибытия в Сирей маркиза призналась ему, что беременна и что в ее возрасте, а ей уже сорок три года, она не рассчитывает пережить роды. Вольтер передал Фредерику, чтобы тот его не ждал, и попросил Сен-Ламбера приехать в Сирей. Там трое влюбленных разработали план, как обеспечить законность ребенка. Мадам настоятельно попросила мужа вернуться домой, чтобы ускорить решение некоторых дел. Он не был обеспокоен тем, что двое любовников дополняют его; он наслаждался гостеприимством, которое они ему оказывали. Маркиза оделась во все свои прелести и ласки. Он выпил и согласился заняться любовью. Через несколько недель она сообщила ему, что у нее есть признаки беременности. Он обнял ее с гордостью и радостью; он объявил об ожидаемом событии всем и каждому, и все поздравляли его; но Вольтер и Сен-Ламбер согласились «отнести ребенка к разным произведениям госпожи дю Шатле». Маркиз и Сен-Ламбер вернулись на свои посты.

В феврале 1749 года Эмилия и Вольтер переехали в Париж. Там она работала над переводом «Принципиума», ей помогал Клейро. Два письма к Сен-Ламберу (18 и 20 мая) раскрывают ее характер:

Нет, мое сердце не в силах выразить вам, как оно вас обожает. Не упрекайте меня за мой Ньютон; я достаточно наказан за него. Никогда я не приносил большей жертвы разуму, чем оставаясь здесь, чтобы закончить эту книгу…. Я встаю в девять, иногда в восемь, работаю до трех, потом пью кофе, возобновляю работу в четыре, в десять прекращаю…. Я разговариваю до полуночи с мсье де Вольтером, который приходит ко мне ужинать; в полночь я снова принимаюсь за работу и продолжаю до пяти утра…. Я заканчиваю книгу ради разума и чести, но люблю я только вас.

10 июня Фредерик, считая, что Вольтер освобожден Сен-Ламбером от дальнейшей ответственности за госпожу дю Шатле, срочно повторил свое приглашение в Потсдам. Вольтер ответил: «Даже Фридрих Великий… не сможет помешать мне исполнить долг, от которого ничто не может меня освободить…. Я не оставлю женщину, которая может умереть в сентябре. Ее пребывание в постели может быть очень опасным; но если она спасется, я обещаю вам, сир, что приеду и отдам свой долг в октябре».

В июле он отвез ее в Люневиль, где она могла получить надлежащую медицинскую помощь. Страх смерти не давал ей покоя — ее отняли именно тогда, когда она вновь обрела любовь, когда годы учебы должны были увенчаться публикацией ее книги. 4 сентября она родила дочь. 10 сентября, после долгих страданий, она умерла. Вольтер, одолеваемый горем, вышел из ее комнаты, упал и некоторое время оставался без сознания. Сен-Ламбер помог привести его в чувство. «Ах, друг мой, — сказал Вольтер, — это вы ее убили…. Боже мой, месье, что могло побудить вас довести ее до такого состояния?» Через три дня он попросил у Лоншама кольцо, снятое с руки покойницы. В нем когда-то хранился его собственный портрет; Лонгшам нашел в нем портрет Сен-Ламбера. «Таковы женщины», — воскликнул Вольтер. «Я вытащил Ришелье из этого перстня. Сен-Ламбер изгнал меня. Таков порядок природы: один гвоздь выталкивает другой. Так и в делах этого мира». Мадам была похоронена в Люневиле с высочайшими почестями при дворе Станисласа, и вскоре за ней последовал ее ребенок.

Вольтер и маркиз удалились в Сирей. Там Вольтер ответил на несколько писем с соболезнованиями из Парижа:

Вы утешаете меня, мои дорогие ангелы; вы заставляете меня любить несчастный остаток моей жизни…. Я признаюсь вам, что дом, в котором она жила, хотя и переполняет меня горем, не неприятен мне…. Я не бегу от того, что говорит мне о ней. Я люблю Сирей;…места, которые она украшала, дороги мне. Я потерял не любовницу, я потерял половину себя, душу, для которой была создана моя,