Он вскочил, за кобуру схватился. Попятился, на нас как на врагов глядя. Это был уже совсем другой человек — озлобленный, недоверчивый, опасный, непредсказуемый. Мы все замерли, притихли, пораженные случившейся переменой и, особенно, её внезапностью. Только Димка что-то еще пытался доказать, пустые руки простирая, елейный голосом увещевая:

— Ладно, не хочешь, как хочешь… Я же просто… Жалко, что стволы пропадут… Вот и думал…

— Не лезьте в мои дела, — хрипло сказал Роман. — Если увижу, что едете за мной, — буду стрелять.

Он, не выпуская нас из поля зрения, подобрал свои сумки, бросил их в машину. Взял в руки обрез, шагнул к нам. Я невольно подвинулся вперед, Олю собой заслоняя. Роман это мое движение, кажется, заметил, оценил и немного смутился.

— Уходите своей дорогой, — сказал он, опуская ствол к земле.

— Куда уходить? — буркнул Димка.

— Туда, где нет людей, — сказал Роман. — Может быть, еще поживете. Год или два — если хорошо спрячетесь. Но рано или поздно эти твари доберутся до вас. Или вы сами в них превратитесь. Так что готовьтесь. Год или два. Это очень много. Мне, чтобы приготовиться, хватило одной ночи и одного утра.

Сказав так, он сел в «БМВ» и уехал.

Тогда я не понял, к чему призывал нас готовиться Роман. Думал, что он предупреждал о нашествии зомби.

Нет же, конечно.

Он говорил, что у нас есть год или два, чтобы смириться с неизбежностью и принять мысль о смерти — то есть, стать такими, как он.

Чёрта с два!

Прошло больше пятнадцать лет, а я всё трепыхаюсь, кочевряжусь и любые мысли о возможном самоубийстве с матом и ором гоню прочь.

Хотя, конечно, разное бывало и всякое думалось…

Когда «БМВ» исчез за поворотом, мы еще минут десять напряженно чего-то ждали, не двигаясь и едва дыша. Потом Димка сплюнул на землю и сказал:

— Да он же чокнутый!

Я, чувствуя, что слабею, опустился на лежанку — кучу лапника. Поднял лицо к разъясневшемуся небу, к солнцу. И проговорил задумчиво, щебетанье пичуг в лесу слушая:

— А ведь он прав.

Как-то вдруг и сразу мне стало понятно, что нам теперь нужно делать. И я удивился: некие схожие мысли, оказывается, и раньше всплывали в моей голове, только я на них внимания не обращал. Но вот Роман напутствие свое озвучил — и я будто прозрел. Десять минут стояли мы на обочине, глядя вслед скрывшемуся за поворотом автомобилю, — и за это недолгое время у меня сложился подробный и четкий план действий.

— Нам надо уехать как можно дальше от городов. В тихое место, где давно нет людей, но где можно будет найти какое-нибудь жилье и как-то выжить…

Я, с каждым произнесенным словом увлекаясь всё сильней, рассказал про заброшенную деревню Плакино, стоящую недалеко от места слияния двух речушек, среди перелесков на краю большого леса, вдали от городов, крупных сел и федеральных трасс. Деревни-то, собственно, не осталось — она вся сгорела в одно жаркое засушливое лето, и никто даже не пытался её тушить, хотя дым от пожара был видел за пятнадцать километров. Но один дом на краю всё же как-то уцелел — большая крепкая изба, обшитая тёсом, крашеная голубой краской, крытая шифером. В ней я и предлагал поселиться. Я хорошо знал те места — это была родина моего отца, и мы часто ездили туда на рыбалку и за грибами, останавливались на ночлег у знакомых старух, которых с каждым годом становилось всё меньше и меньше. И когда отец умер, я уже один много раз возвращался в те края, с грустью наблюдая, как дичает знакомая с детства местность…

— И что мы будем делать в этой заднице мира? — спросил Димка, не дослушав мой монолог.

— Попробуем выжить, — ответил я. — Возвращаться в город нельзя: там зомби.

— Там склады, оружие, материалы, — возразил Димка. — Может быть, другие люди.

— Банды, — поправил я его.

— Глупо уходить далеко от города.

— Глупо оставаться так близко к опасности.

— В городе можно найти лекарства.

— Гниющая канализация, трупы, мусор, крысы — города станут источником заразы.

— Что вообще есть в твоем лесу?

— А что останется в твоем городе?..

Мы уставились друг на друга, словно два барана, готовые столкнуться лбами. Не знаю, чем бы закончился наш разговор, если бы не Оля. Она встала между нами и, глядя на Димку, повторила его же слова:

— Давайте искать компромиссы. Давайте уважать чужое мнение.

А потом и Минтай вступился — вот уже не ждал от него помощи.

— Я всегда хотел пожить в деревне, — сказал он, свой чемодан обнимая. — Чистый воздух, лес, рыбалка.

— И сортир на морозе, — буркнул Димка.

Даже Таня выбралась из-под одеяла, приподнялась на своем ложе, сказала, хрипя и по-щенячьи подкашливая:

— Надо ехать… Если там тихо… Надо спрятаться… Хотя бы выждать…

И Димка сдался — я по его голосу это почувствовал.

— Далеко ли отсюда твоя деревенька? — спросил он.

— Полторы сотни километров. Примерно. — Я предусмотрительно не стал уточнять, что последние километры для наших машин непроезжие.

— Часа два езды, — прикинул Димка. — Максимум. Не так уж и далеко, если подумать. В любой момент можно будет вернуться.

Я не стал его переубеждать: он измерял путь по шоссе, а я держал в уме бездорожье.

— Ладно, — сказал Димка. — Почему бы не попробовать. Не всем же отсиживаться в супермаркетах…

Я хотел заметить, что нам не «отсиживаться» надо, а обустраиваться — надолго, всерьез. Как Робинзону Крузо. Как семье Лыковых из «таежного тупика».

Но я посмотрел на Димку. На