Шрифт:
Закладка:
Он провёл здесь ровно час, отыскав два килограмма белого порошка, большой пакет с коричневыми колбасками и уже успевших окуклиться хозяев. Еще он нашел гладкоствольный обрез, немецкий пистолет, боеприпасы, кучу ножей и ключи от машины Тамаша — ради всего этого он сюда и лез. Отперев ворота, Роман вывел новенький «БМВ» из гаража, а потом сделал то, о чем мечтал двадцать последних лет: набросал под углы цыганских домов горючий мусор, окропил его найденными краской, скипидаром и соляркой, достал из кармана дешевую китайскую зажигалку…
Вернувшись домой, он загнал новую машину в ставший тесным гараж, навестил жену, стариков и детей, зарядил добытое оружие, открыл все двери, сел в кресло и стал ждать.
Первой к нему пришла жена.
Он выстрелил из обреза дуплетом, метя ей в сердце. Промазать он не мог — практическую анатомию санитар морга знал лучше многих докторов. Но жену лишь отбросило. Тогда Рома взял пистолет и всадил ей пулю в лоб чуть повыше переносицы.
Потом пришли дети — с ними было трудней всего.
С тёщей проблем не возникло.
А ночью появились родители — как всегда вместе…
* * *— Неужели ты вот так вот взял и запросто их всех расстрелял? — не поверил Димка. — Вдруг их можно было вылечить? Об этом ты не подумал? Не засомневался?
— А я их вылечил, — сказал Роман. — Свинец — единственное лекарство, что им помогло.
Димка покачал головой, задумчиво нас всех оглядывая. Мне показалось, что он решает сейчас, как ему поступить с нами, когда мы обратимся.
Уже светало. Мы сидели у вновь разведенного костра, жарили хлеб на прутиках. Оля тихо плакала — история нашего нового знакомого потрясла её. Хмурый Минтай кутался в одеяло, сморкался в какой-то лоскут, кашлял и сипел, уже не скрываясь.
— А что потом? — спросил Димка. — Упаковал всех в машину и повез? Куда? Зачем?
— Не мог же я их там бросить. — Роман развел руками. — Мама и папа, ко мне собираясь, обещание с меня взяли, что я их на родной земле похороню. У нас в селе кладбище, можно сказать, что семейное. Пять поколений лежат, а то и больше. Родители только тогда ко мне переехать и согласились, когда я поклялся, что их волю исполню.
— Понятно… — Димка пожевал губу. — А Таню-то нашу, дорогой товарищ, зачем с собой прихватил?
— Так я же едва её не убил, — смущенно признался Роман. — Зеркалом задел. Она по середине дороги шла. Качалась. Я было думал, что она из этих, из оборотней.
— Из обращенных, — поправил Димка.
— А потом меня как осенило — откуда бы тут оборотню взяться?
— Ты хотел сказать «зомби», — опять перебил его Димка.
— Ну, я по тормозам, и сразу назад. Вышел, смотрю — не шевелится, но дышит, постанывает. Перенес в машину, успокоил и дальше поехал. А сам гляжу по сторонам, ищу, откуда она тут взялась. Так вас и увидел, а то бы пролетел мимо и не заметил.
— Значит, спасал её, — недоверчиво хмыкнул Димка. — Ну а после что планировал? Лечение свинцовой пилюлей? Или просто выбросил бы?
— Не понял, — нахмурился Роман.
— Чего непонятного? Делать с ней что собирался после обращения?
— Чьего обращения?
— Да её же! Ты куда вообще смотрел, когда её подбирал? Неужели не заметил, что она на последней стадии?
— Таня? Обращается?
— Ну да!
— Да нет же! С чего вы это вообще взяли?
— Ну, как же… — Димка, кажется, растерялся. — Хрипит, потеет. Насморк. Температура. Все дела, всё, как положено. Мы же видели одного обратившегося, у него тоже так начиналось.
— Так, да не так… — покачал головой Роман. — А вот, значит, почему вы её прогнали. Думали, она обращается… Теперь понятно…
У меня аж голова закружилась, так мне жить захотелось. Жить — человеком! Затошнило меня, затрясло всего. Я хлеб свой выронил, Романа за руку схватил:
— Она здорова?!
— Нет. Больна. Тривиальная осложненная ОРВИ. Я не доктор, конечно, но в диагнозе уверен.
— А мы?! А с нами что?!
— Видимо, то же самое… Если бы вы в оборотней превращались…
— В зомби, — буркнул Димка.
— …у вас бы уже изменения в психике начались. Появилось бы желание укрыться в тихом темном месте, соорудить там подобие гнезда. Речь бы стала путанной, сбивчивой. Довольно быстро выделения сделались бы более густыми и обильными, в коже открылись бы поры, лимфоузлы на шее и под мышками увеличились бы до размеров куриного яйца. Сильная рвота пенящейся слизью. Набухание век. Неконтролируемая диарея. Клонические судороги. Гиперпиретическая лихорадка. Локальные отслоения кожи с образованием пузырей. Частичное выпадение волос…
Роман отстраненно перечислял симптомы, смотрел в огонь потухшими глазами, и я вдруг понял, что сейчас его с нами нет, что он в свой дом перенесся и видит родных: маму, папу, жену, детей — Надюшку и Вадика, называет страшные изменения, с ними происходящие.
— Хватит, — сказал я. — Хватит, хватит, хватит…
* * *Мы сидели до рассвета, а потом еще часа два или три. Нам уже не надо было спешить, не нужно было разделяться. И мы просто наслаждались тишиной и покоем, забыв о том, что в нескольких шагах от нас стоит набитая трупами машина.
— Давайте начнем всё сначала, — сказал Димка, а когда все недоуменно на него посмотрели, пояснил:
— Мы же переругались вдрызг. А так нельзя. Не зомби сейчас для нас основную опасность представляют, а отношения в команде. Прямо как в Дарабонтовских «Ходячих мертвецах». Так что давайте мириться. Давайте искать компромиссы. Давайте уважать чужое
