противостоять этому давлению. Вернувшись из Женевы, он обговорил с Брюнингом свою отставку, которая должна была последовать сразу же после визита министра иностранных дел Бриана и премьер-министра Франции Лаваля в Берлин, намеченного на 27–28 сентября. В соответствии с этой договоренностью 3 октября Куртиус обратился к рейхсканцлеру с просьбой ходатайствовать перед рейхспрезидентом об его отставке.

Но правительственный кризис был вызван прошением Куртиуса об отставке лишь постольку, поскольку рейхсканцлер под давлением влиятельных сил был готов совершить поворот направо. 6 сентября в этом смысле высказался Шлейхер, 13 сентября — Гинденбург. 3 октября крыло ДФП, представлявшее тяжелую промышленность, потребовало от партии перейти в оппозицию и после начала сессии рейхстага 13 октября выдвинуть предложение о вынесении вотума недоверия правительству. Сам Брюнинг давно уже расценивал союз с правыми на длительное время как совершенно необходимый шаг, но связывал подобную корректировку курса со следующим условием: «национальная оппозиция» должна была взять на себя обязательства вновь избрать рейхспрезидентом Гинденбурга, срок пребывания в должности которого завершался весной 1932 г. Но к этому отнюдь не был готов Гугенберг, о чем он и заявил канцлеру 27 августа. От Гитлера в этом вопросе можно было ожидать не больше уступчивости, чем от вождя немецких националистов.

И тем не менее Гинденбург настаивал на том, чтобы Брюнинг расстался с теми министрами, которые вызывали недовольство рейхспрезидента по той причине, что они были слишком левыми или слишком католиками, или попали в немилость главы государства по иным соображениям. К членам правительства, которых должен был сменить Брюнинг, относились наряду с Куртиусом Вирт, Штегервальд, Герард, Тревинарус и Шиле, а также статс-секретарь Пюндер. После того как 7 октября Брюнинг в ответ предложил Гинденбургу принять отставку всего правительства, рейхспрезидент отказался от этого максималистского требования. Его пожелание теперь сводилось к тому, чтобы новое правительство было независимо в партийнополитическом отношении и обладало ярко выраженным консервативным профилем. Брюнинг пообещал исполнить это желание, после чего рейхспрезидент принял отставку правительства и поручил исполняющему обязанности канцлера образовать новый кабинет{473}.

9 октября формирование второго правительства Брюнинга было завершено. Оно было не настолько правым, насколько этого желал Гинденбург. Брюнингу не удалось подвигнуть ведущих промышленников к вхождению в правительство: отказом ответили Фёглер и Сильверберг. И тем не менее Герман Вармбольд, представлявший химическую промышленность, занял давно вакантный пост министра экономики. Министерство внутренних дел, которое до сих пор возглавлял левофланговый член Партии Центра Йозеф Вирт, Брюнинг вручил для управления в качестве уполномоченного в руки министра рейхсвера Грёнера, после того как первый кандидат Брюнинга, бывший министр рейхсвера Гесслер, столкнулся с серьезным сопротивлением, в том числе и рейхсвера. Место министра юстиции занял крайний консерватор, близкий к немецким националистам статс-секретарь Иоэль, фактически руководивший министерством с момента ухода его предыдущего главы Иоганна Виктора Бредта в декабре 1930 г. Тревинарус стал вместо Герарда министром транспорта, а Брюнинг сам вступил в наследие Куртиуса в качестве министра иностранных дел. Все прочие министры сохранили свои портфели. 7 ноября правительство пополнилось десятым членом: владелецдворянского поместья и депутат от Христианско-национальной сельскохозяйственной партии Ганс Шланге-Шёнинген стал рейхскомиссаром по оказанию помощи Востоку и одновременно — рейхсминистром без портфеля{474}.

Немецкая народная партия не вошла во второй кабинет Брюнинга. 7 октября ее пресс-служба выступила за то, чтобы занять свое место в рядах «национальной оппозиции» правительству. Спустя три дня комитет партии и ее фракция в рейхстаге приняли под давлением представителей интересов тяжелой промышленности решение о вынесении вотума недоверия правительству в рейхстаге. Это был окончательный разрыв между правым крылом лагеря предпринимателей и кабинетом Брюнинга. Возможность встать в ряды «национальной оппозиции» перед лицом всей немецкой общественности представилась всем желающим уже на следующий день, 11 октября, в Бад Гарцбурге, где проходил «смотр войск» радикальных правых партий и союзов. И все же, за исключением Эрнста Бранди, одного из директоров угольных шахт Объединенных сталеплавильных заводов, ни один из известных крупных промышленников не принял участия в этом мероприятии. Очевидно, даже самые ярые критики Брюнинга среди предпринимателей еще страшились безоговорочно примкнуть к крайне правым.

Во встрече «национальной оппозиции» в Бад Гарцбурге приняли участие НСДАП, ДНФП, «Стальной шлем», Ландбунд и Пангерманский союз, а также многочисленные представители бывших правящих княжеских домов, в том числе принц из династии Гоген-цоллернов и командир СА Август Вильгельм по кличке «Айви», депутат рейхстага от Экономической партии Заксенберг, бывший командующий сухопутными силами рейхсвера генерал фон Сект, ставший с 1930 г. депутатом рейхстага от ДФП, а также бывший президент Рейхсбанка Шахт. Гугенберг клеймил «кровавый террор марксистов» и «культурбольшевизм». Гитлер, который за день до этого был впервые принят Гинденбургом, прежде всего привлек всеобщее внимание тем, что демонстративно покинул трибуну сразу же после того, как вслед за торжественным прохождением частей СА последовали подразделения «Стального шлема»; Шахту удалось своими нападками на рейхсбанк развязать многодневную изнурительную дискуссию. Резолюции «Гарцбургского фронта» не содержали ничего нового. Национал-социалисты и немецкие националисты объявили о ряде совместных инициатив, с которыми они намеревались выступить в рейхстаге, в том числе о вынесении вотума недоверия правительству Брюнинга, ходатайстве к рейхспрезиденту о роспуске рейхстага и назначении новых выборов на 8 ноября, а также о прошении объявить все чрезвычайные постановления утратившими силу.

Инициатива встречи в Гарцбурге исходила от Гугенберга. Гитлер использовал эту возможность, чтобы наглядно продемонстрировать всем, что у него есть партнеры по коалиции, которые могут оказать ему содействие в «захвате власти». Вильгельм Фрик, бывший министр внутренних дел и народного образования Тюрингии, потерявший свои посты в апреле в результате вынесения ему вотума недоверия, совершенно открыто завел речь об этом перед собравшимися в Гарцбурге национал-социалистами, ссылаясь на пример Муссолини. Но одновременно Гитлер наглядно показал прежде всего своим сознательно провокационным поведением, что он не собирался предоставлять немецким националистам возможность использовать его в своих целях. Сторонники Гитлера, равно как и его противники, должны были уяснить, кто главный среди «национальной оппозиции»: он и его национал-социалисты, а не какие-то там именитые лица, партии или буржуазные союзы правых{475}.

Гарцбургский съезд облегчил для социал-демократов процесс примирения с поправевшим вторым кабинетом Брюнинга. Бесцеремонных нападок «фашистской реакции» на правительство рейха было почти достаточно, чтобы оно предстало сносным в глазах СДПГ. Речи Шахта по поводу валютной политики побудили «Форвартс» выйти 12 октября подзаголовком «Гарцбургский фронт инфляции». В ходе дебатов в рейхстаге ораторы социал-демократы упоминали и другие девальвационные планы «гарцбургцев», в том числе размышления Гугенберга о национальной валюте. У СДПГ в этом пункте было полное согласие с Брюнингом, который также решительно ополчился против этих проектов. 16 октября 1931 г.