база выплат по безработице и повышалась оплата труда сезонных рабочих в сравнении с положениями чрезвычайного декрета от 5 июня 1931 г., а для получателей пособия кризисного обеспечения вновь отменялась обязанность погашения социальных выплат. Однако для правительства Брюнинга соглашение с социал-демократами выступало в роли обоюдоострого клинка, т. к. уступки, сделанные в пользу СДПГ, расценивались многими предпринимателями как неприемлемые. Самым бесцеремонным образом это выразил Пауль Рейш. Уже 6 сентября, за день до достижения соглашения между кабинетом и СДПГ, он писал управляющему делами и члену председательствующего совета Имперского союза немецкой промышленности Людвигу Кастлу, что, по его мнению, «господину Брюнингу, после того как он не оправдал возложенного нами на него доверия, и после того как у него не хватило мужества расстаться с социал-демократами, со стороны экономики и Имперского союза должна быть объявлена самая беспощадная война, а промышленность должна совершенно открыто высказать ему свое недоверие».

Отношения между тяжелой промышленностью и имперским правительством ухудшились еще более, когда кабинет 30 сентября очередным чрезвычайным декретом наделил себя полномочиями освобождать работодателей и рабочих угольной промышленности Рура от выплат взносов социального страхования по безработице. Эта мера имела социально смягчающий эффект: вместо понижения заработной платы на 7 %, предусмотренного третейским решением от 29 сентября (которое вступало в силу в результате все того же чрезвычайного декрета), шахтеры должны были смириться только с потерей в размере 3,5 %. Газета «Дейче Бергверкцайтунг», орган горнодобывающей промышленности, после этого бросила упрек правительству Брюнинга в тактике страуса: кабинет сует голову в песок, «чтобы сделать одолжение определенным кругам рабочего класса и немного подсластить им понижение заработной платы». Пауль Рейш в письме своему берлинскому уполномоченному Мартину Бланку характеризовал позицию Брюнинга следующими словами: «Рейхсканцлер страшится борьбы против масс и поэтому потерпит поражение»{470}.

Но страх перед радикализацией масс был только одной из причин, почему в тарифном конфликте в Руре правительство продемонстрировало свою готовность пойти навстречу социальным требованиям рабочих. Субсидирование горной промышленности было также реакцией на вызов совершенно иного рода: отмена золотого стандарта британского фунта, последовавшая 20 сентября 1931 г. Новое правительство «национальной концентрации» во главе с Макдональдом, вступившее в должность 25 августа и опиравшееся на парламентское большинство, образованное консерваторами, либералами и небольшой отколовшейся группой бывших депутатов-лейбористов, стремилось посредством этого драматического шага избежать негативных последствий дальнейшего оттока золота и кредитов. Отказ государственного банка Великобритании обменивать фунт стерлинга на золото привел в ужас не только финансовый мир. В течение всего нескольких месяцев после июльского банковского кризиса в Германии, отказ Лондона от золотого стандарта стал вторым большим потрясением капиталистической экономической системы в целом.

Решение британского кабинета вызвало сначала удешевление на 20 % фунта стерлингов, а потом в течение первых четырех недель после 20 сентября отказ от золотого стандарта еще 25 национальных валют. Девальвация удешевляла товары, экспортируемые из этих стран, от чего другие государства, среди них Италия, Нидерланды и Дания, попытались защититься повышением ввозных пошлин. Вслед за ними Англия, вызвавшая этот процесс, также объявила 20 ноября о введении протекционистских тарифов.

Раскручивавшаяся спираль девальвации угрожала немецкому экспорту точно также, как и волна протекционизма. Германия не могла последовать британскому примеру уже потому, что план Янга категорически запрещал ей какие-либо манипуляции в области валюты, чем, несомненно, являлся бы отказ от золотого стандарта. Поэтому дотирование рурской угледобычи выступало паллиативом: оно должно было помочь сохранить конкурентоспособность не только экспорта угля, но и всей каменноугольной промышленности. Во всем остальном для рейхсканцлера существовал, как он заявил об этом 2 октября на заседании правительства, только один ответ на предпринятый Англией шаг и его последствия: чтобы гарантировать активное сальдо внешней торговли Германии, необходимо было продолжать «процесс свертывания» экономики. Это означало дальнейшее сокращение заработной платы и жалованья, правда сочетавшееся с дальнейшим понижением цен{471}.

«Третье чрезвычайное постановление об обеспечении экономики и финансов и ликвидации политических эксцессов», которое рейхспрезидент подписал 6 октября 1931 г., еще не являлось практическим осуществлением этой максимы. В первую очередь новый декрет выполнял обещания, с помощью которых Брюнинг заручился у СДПГ обещанием продолжения курса «политики толерантности». Длительность выплаты пособия по безработице была сокращена не так сильно, как это первоначально намеревалось сделать имперское правительство, а именно не с 26 до 16, а только до 20 недель. Размеры пособия по безработице, которые правительство хотело понизить до уровня пособия по кризисному обеспечению, сохранялись в прежнем объеме. Безработные молодые люди снова получали законное право претендовать на получение пособия по безработице, если их семьи не могли оплачивать их содержание.

Для облегчения тягот, которые общины несли в сфере общественной благотворительности, рейх предоставил в их распоряжение на текущую зиму 230 млн рейхсмарок. Федеральным землям было одновременно разрешено распределить среди общин 80 млн в качестве частичного платежа. Северинг добился принятия этого постановления, заявив, что в противном случае он не может и далее гарантировать сохранение в Пруссии спокойствия и порядка.

К этим выплатам добавились расходы на поддержку создания сельскохозяйственных поселений и «картонных городов», основанных безработными на окраинах больших городов. Негативное влияние на социальную сферу оказало понижение на 20 % налога на квартирную плату, с помощью которого финансировалось жилищное строительство, а также наделение имперского правительства полномочиями в случае необходимости снижать расходы органов социального страхования. Дальнейшее понижение заработных плат, жалованья и цен, с помощью которого Брюнинг намеревался дать ответ на девальвацию британского фунта, оставалось прерогативой следующего чрезвычайного постановления{472}.

Гораздо большей сенсацией, чем новый декрет, стало другое событие: 7 октября 1931 г. последовали отставка правительства Брюнинга и поручение Гинденбурга сформировать новое правительство, адресованное прежнему рейхсканцлеру. Новый правительственный кризис, достигшей своей кульминации в ходе отставки правительства, начался 3 сентября 1931 г. В этот день вице-канцлер Австрии Шобер и министр иностранных дел Германии Куртиус выступили перед Комитетом Европы Лиги Наций в Женеве с заявлением о том, что обе страны больше не будут продолжать реализовывать проект создания немецко-австрийского таможенного союза. Этот отказ стал той ценой, которую Вена должна была заплатить за проведение санации финансов Австрии с помощью международных кредитов. Но и без совместного заявления Шобера и Куртиуса проект таможенного союза был обречен на неудачу: 5 сентября Международный суд в Гааге принял решение, согласно которому он противоречил Женевскому протоколу 1922 г. об экономическом и финансовом восстановлении Австрии, т. е. уже существующему международному договору.

Тем самым позиция Куртиуса, главного инициатора создания таможенного союза, стала весьма шаткой. Он подвергался острым нападкам не только со стороны «национальной оппозиции», но и газеты Партии Центра «Германиа». Его собственная партия, ДФП, требовала от него подать в отставку. Куртиус не смог