Это случалось часто: духовные чада батюшки рассказывают словно о себе, а через некоторое время я замечаю, что рассказанное ими напрямую относится и ко мне, к моей ситуации. Это один из приемов верхне-никульского старца: он также часто говорил собеседнику словно о ком-то другом, а потом получалось, что ситуация повторяется точь-в-точь. Духовная дочь батюшки Наталья как-то сказала ему:

— Отец Павел, к тебе ехать — столько всегда искушений!

— Наташка, да наср. ть на искушения!

«У него любимое слово — «наср. ть», — добавляет батюшкин брат к рассказу Натальи Сергеевны. — Что-нибудь скажешь, а он: «Да наср. ть!» И я сохраняю все «выражения» о. Павла, так как не считаю себя вправе изменять речь старца. Я как-то пыталась подобрать более благозвучные синонимы, но они упорно «выпадали» из текста. Просто не вставали в строку и всё. А батюшкины словечки крепко держались в тексте. И я оставила свои попытки «редактировать» старца.

— А то я бы тебя отредактировал! — предупредил отец Павел.

«У нас на работе в больнице главврач пристал к одной сотруднице — каждый день ругает и ругает, хоть плачь! А она такая интеллигентная, нервная, всё переживает, — рассказывает батюшкина духовная дочь. — Я как-то раз в коридоре ее остановила, она к главврачу в кабинет шла на «проработку». Говорю ей про батюшкин совет: «Да наср. ть!»

И что же? «Сижу, — говорит, — я в кабинете у главврача и про себя твержу одно: «Наср. ть!» И так легко вдруг! И главврач отчего-то ругаться перестал».

— А знаете, как открылось батюшкино слово? — спросили меня в доме Груздевых. — Обязательно в книге напишите! Это один человек сказал, да еще удивился, что мы не знаем: «Вы что, никогда не слышали? Со времен Куликовской битвы пошло: «Нас — рать!» Т. е. ангельская рать!

Вот отчего так легко становится! «Нас — рать!»

— Ведь мы всю святую рать на помощь призываем! — говорит батюшкина духовная дочь.

«Что-нибудь ему скажешь, а он: «Да нас — рать!»

А мы бы, «умные», «отредактировали»…

Дар старчества — великий, грозный, таинственный дар! И никаким подобием, никаким «благозвучием» его не заменишь!

Но и копировать нельзя слова и поступки о. Павла! То, что в устах старца — истина и тайна, в устах обычного человека превращается в обычную пошлость.

И если иной «младостарец», не имея ни жизненного опыта о. Павла, ни могучей его натуры, ни батюшкиной любви к людям, позволяет себе нечто подобное — то увы, это всего лишь заурядное хамство…

У архимандрита Павла был и такой прием: прямо не говорит человеку, а стишок расскажет или песенку споет — а всё пророческое, всё впоследствии сбывается. Гостил батюшка у своей духовной дочери в Петербурге, и в это же время приехала к ним знакомая из Новгорода, молодая девушка по имени Ира. Батюшка и прозвище ей сразу дал: «Ира Хрустальная». Он любитель был прозвищ!

«И вот вечером Ира ляжет отдохнуть, а батюшка сядет у ее кровати и колыбельные песни поет, — рассказывает духовная дочь. — А теперь у Иры Хрустальной трое детей! Вот, напел ей колыбельных!»

«Мы с мужем приехали к отцу Павлу, он спрашивает:

— Юрка, кем работаешь-то?

Муж отвечает:

— Шофером.

— Как там в песне-то поется? — говорит батюшка. — «Крепче за баранку держись, шофер!»

А через несколько дней муж ехал по дороге и почувствовал, как будто шины спустили. Вышел, посмотрел — шины на месте. А чувствует — что-то не то. Приехал домой, а утром его госпитализировали — левосторонний инсульт случился. «Такой сильный инсульт, а голова-то какая чистая!» — удивлялся завотделением. А в разговоре с батюшкой был такой момент. У меня недавно умерла мама, батюшка и спрашивает:

— Что, мама-то дура была?

Дура — это значит склероз.

— Нет, — говорю.

А он:

— А я за свою голову боюся.

Мой муж ему говорит:

— Что вы, отец Павел, у вас такая голова чистая!

— Юрка, чистая? — повернулся батюшка к нему.

И вот — «такой инсульт, а голова-то какая чистая!» — всё батюшкиными молитвами.

Отец Павел еще сказал: «Работай, работай шофером!» Через три недели муж поправился и сел за руль».

«Крепче за баранку держись, шофер!»

Батюшкины стихи и песни не раз поддерживали и меня в трудные минуты. Один случай был совершенно необыкновенный. Обстоятельства складывались таким образом, что я хотела прекратить работу над книгой. Помню свое состояние, как я подошла к письменному столу и взяла в руки одну из тетрадей отца Павла, просто полистать напоследок, меня это всегда утешало… Открыла где-то посередине и читаю стихотворение, которое раньше не попадалось мне на глаза. Сейчас я помню это стихотворение наизусть:

К тебе, трудящемуся брату, я обращаюся с мольбой: не оставляй на полдороге труда, начатого тобой! Не дай в бездействии мертвящем душе забыться и заснуть, трудом тяжелым и упорным ты пролагай свой честный путь. И чем бы в жизни ни грозила тебе судьба — ты твердо стой. И будь высокому призванью до гроба верен всей душой! Пусть гром гремит над головою, но тучи грозные