«Батюшка устал, лежит на кровати, а я рядом на коленочки встала около него, прижалась к ручке, а он всё спрашивает, спрашивает, — вспоминает служащая из Леонтьевского храма. — Потом на часы смотрю: «Ох, без пятнадцати пять!» А мне в пять часов на колокольню, и храм открывать надо; я уборщицей работала. Это как же мне с правого берега на левый перелететь? Пароход через полчаса ходит. — Батюшка! — взмолилась. — Время-то без пятнадцати пять, а я у тебя! А мне храм в пять часов открывать!

Он говорит;

— Благословляю, иди.

Бегу — не бегу, а лечу, у меня крылья. Вниз по горе — ничего себе гора, я всех людей посшибаю! И пароход стоит. Ему уже на той стороне надо быть, понимаешь! Вбегаю — пароход пошел. Как на гору взбежала, как храм открыла — ничего не знаю. Всё успела, всё сделала, и священник идет службу служить. За пятнадцать минут — вот только у батюшки сидела! Вот что значит Дух Святой! Батюшка помолился, я всё и успела».

По-прежнему зорко видит о. Павел, кому требуется его помощь. «Вот один случай, — вспоминает староста Воскресенского собора. — Была родительская суббота, а я без денег. Иду в храм, посчитала — денег только на буханку белого, а мне мужу обязательно купить надо, ему черный нельзя. Я думаю: положу на канун, ведь родительская, как не помянуть! Пришла, свечки поставила. Панихиду служат. И идет послушник батюшкин Анатолий, он каждое воскресенье приезжал к нему из Ярославля, и несет мне такие булки белые, отродясь я таких не видела.

— Это отец Павел прислал Вам.

И я заплакала, что мне ни тратить деньги, ни занимать — ничего не пришлось». «Батюшка сказал мне, что у меня рак и благословил на операцию, — рассказывает одна прихожанка. — Операция была назначена — сложная, заготовили кровь для переливания. Могло случиться что угодно… Но всё прошло, как в сказке, даже врачи удивились. А батюшка сказал:

— Тебя вымолили. У тебя ракушка была.

Я ему всем обязана».

Кто как мог, так и благодарили о. Павла — подарками, молитвами, любовью. «В последний день заговенья перед постом я котлет напекла. Завернула, чтоб не остыли, и бегом к батюшке. Стучусь. Марья открывает:

— Ты чо?

— Марья, я принесла батюшке горяченьких котлеток, сегодня день заговенья…

Перед моим носом дверь хлоп — и закрылась. Я стою, думаю: «Да ладно, воля Божия будет — возьмет, нет — так сама съем».

Пойду уж, наверно, батюшке неугодны мои котлеты. А я горяченькие, в пакете, вот здесь, на груди спрятала. И вдруг дверь открывается, Марья взяла мои котлеты и дверь закрыла. Слава Богу!»

Есть у известного писателя Н.С. Лескова, который сам был сыном священника и вырос в церковной среде, удивительные строки о том, что Дух Святой «теплым голубочком за па́зушкой приоборкается». Так и всё, что связано с батюшкой — «теплым голубочком» — как-то вот именно «приоборкается». Как те «горяченькие котлеты», спрятанные на груди на заговенье. «За пазушкой…»

Но и дури «святой» тоже хватало. Лежал отец Павел в больнице. «Вхожу к нему в палату, — рассказывает духовный сын, — а его кровать стоит посередине, а под ней две бабы пролазят, как под плащаницей, считая о. Павла святым».

А одна приехала, спрашивает:

— Батюшка, можно ли туалетной бумагой подтираться?

— А почему нельзя?

— Ну как же, комфорт…

— Ну так наждачкой подтирайся!

Когда произошло «второе крещение Руси», и недавние советские граждане стали обретать забытую церковность, то, конечно, никак нельзя сразу «из грязи да в князи», из греховного, безбожного состояния — чуть ли не в святость.

А многие, начитавшись богодухновенных книг, тут же кинулись из одной крайности в другую.

И пошло — «кто в лес, кто по дрова», да еще всяк другого учит. У многих, что называется, просто «крыша поехала».

Отец Павел и высмеивал такую «богодухновенную» дурость. Он был реалист, трезво смотрел на происходящее. Мог и «отшить» какого-нибудь начитавшегося книг романтика от подвигов во славу Божию.

Как-то раз в Толге подошла к старцу не совсем скромно одетая девушка:

— Батюшка, я хочу в монастыре подвизаться.

— Не подойдешь!

Поскольку отец Павел был слеповат, девушка решила обежать вокруг, и еще раз к нему «подмаслилась», спрашивает таким елейным голоском:

— Батюшка, разрешите, я очень хочу потрудиться в монастыре!

— А ты откуда приехала? — вопрошает старец.

— Из Владивостока, — отвечает она, думая, что сейчас он ее благословит — надо же, такой путь проделала!

— Вот откуда приехала, — говорит о. Павел, — туда и поезжай!

Да и сами возрождающиеся святые обители очень мало напоминают нынче места уединенной молитвы — чтобы выжить материально, приходится вертеться, как белка в колесе. Что поделаешь, такова жизнь, таково время. Архимандрит Павел, соединивший в себе эпоху незатопленного еще Китеж-града с эпохой «второго крещения Руси», отчетливо понимал двойственность новой русской духовности. Был такой случай. Приехала к о. Павлу в Тутаев игумения одного из монастырей. У самого порога упала на колени и поползла к старцу со словами:

— Прошу Ваших святых молитв, чтобы владыка вернул «Мерседес!»

Что оказалось: заграничные спонсоры подарили монастырю «мерседес», а владыка забрал его себе для епархиальных нужд, игумении же дал взамен «Волгу». И вот матушка игумения приехала просить у старца «святых молитв».

Всё-таки отец Павел немного оторопел, но сразу же нашел, что ответить:

— Не будем травмировать Богородицу, она в отпуске!

Вот такое смешение времен, понятий, даже лексики! И архимандрит