«Помяни, Господи, рабу Твою Антонину. Антонина Петровна была высоко-христианской жизни и усердная почитательница о. Иоанна Кронштадтского. Умерла 3–16 апреля 1966 года в г. Рыбинске в субботу на Пасхальной неделе».

Кого только ни поминает архимандрит Павел! Даже загадочное лицо русской истории старца Феодора Кузьмича, о котором ходят легенды, что это никто иной, как император Александр I. «Помер 20 января 1864 года в 8 ¾ часов вечера, — с удивительной точностью указывает отец Павел. — Похоронен в Алексеевском монастыре г. Томска. Его молитвами помилуй нас, Господи».

«О упокоении…

Р.Б. Андрея и Марии, родители святителя Иоасафа; Димитрия и Даниила, дедушки святителя Иоасафа.

Старца Иерофея. Похоронен у Троицы на кладбище г. Тутаева <…>

Помяни, Господи, Югского старца Адриана.

Схимонаха Вассиана.

Раба Божия Иоанна Евфимовича, помер 15 окт. 1906 г. 104 годов от рождения близ Вышнего Волочка <…>

Схимонахину Пелагию, Елену, Параскеву, Иосифа у Пятницы на Бору.

Монахину Евстолию.

Монахину Сарру, она затушила подожженные французами фитиля в 1812 г. и предотвратила этим взрыв Новодевичьего монастыря. Померла 18 марта 1840 года.

Помяни, Господи, старца Варнаву. Подвизался в Брянских лесах, помер от побоев, нанесенных разбойниками».

«Вот ради этих покойничков вроде бы надо и пожить, кто их помянет? — пишет о. Павел. — В городах батюшки перегружены, а в селах батюшек всё меньше и меньше, вот, пожалуй, и пожить да попоминать ищо надо».

«Последняя староста церкви села Правдино Мария Петровна Гаганова; умерла 2-го мая н/с 1978 года. Царство ей небесное».

Читая этот бесконечный список имен, уходящий, словно журавлиный клин, в небеса, вдруг на чистой странице видишь четкие, написанные по старой орфографии, батюшкины строки:

«По смерти моей Бога ради прошу вписать и мое имя в сей синодик. Священник Павел Груздев.

Нам венцы готовятся. I. П».

«I. П.» — сокращенно «іерей» или же «іеромонах» Павел, потому что «игумен» пишется с начальной «И», а значит, эта запись отца Павла сделана не позднее 1966 года, когда он был возведен в сан игумена. И до того неоспоримо это блеснувшее, как молния, прозрение — «Нам венцы готовятся» — среди поминальных строк батюшкиного синодика, что и ты, озаренный на мгновенье, словно прошиблен этой молнией до глубины сердца…

«Нам венцы готовятся…» Как пронзительно и страшно!

«Закопайте меня поглубже и подольше не выкапывайте», — сказал батюшка перед смертью толгским монахиням. Он знал и видел на много лет вперед, и судя по всему, не очень-то хотел своего официального прославления. Таким он был при жизни — и схиму не принял — таким ушел и в мир иной. Лишь одного хотел он: «Будете меня вспоминать». Просил сердечной, молитвенной памяти… «Всех поминай, и тебя Господь помянет».

«Он сам был очень внимательный в этом отношении, я — говорит батюшкин духовный сын, священник, — и нам заповедовал: если где бываете на могилках подвижников, монахов, чтобы всегда совершали панихиды.

«Молитва его была великая, — продолжает мой собеседник. — Он благословил меня поехать на Валаам, и я чувствовал, будто кто меня на руках носил. Везде меня монахи с любовью принимали. Я там служил и побывал, как в раю. Батюшка всё заранее описал; и аллею одинокого монаха, и игуменское кладбище, и Никольский скит — все эти святыни, и в особенной степени в детском садике старое монашеское кладбище, которое было тогда неухоженным и заброшенным. И там я испытал такую вещь, какую ни до, ни после не испытывал. Я вдруг почувствовал вечность. Такую бездну вечности — как бы всё открылось — как нам предстоять там придется… И почувствовал это совершенно свободно, без натуги, без помышления, по молитвам батюшки…»

В последний День Ангела архимандрита Павла 19 ноября 1995 года в Воскресенский собор г. Тутаева приехали и валаамские монахи поздравить батюшку.

— Спасибо, родные мои! — отвечал отец Павел на их приветственную речь. — Я рад, что мое имя возносится в молитвах на Валааме!

Народу в этот день собралось в Воскресенском соборе — не протолкнуться.

«Мы от нашей церкви купили батюшке коробку конфет и иконку, — вспоминает одна из поздравляющих. — А как пролезть? Около батюшки уже стояли всё высокое духовенство, матушка игумения с такой просфорой, как каравай. Не пролезешь без помощи Божией! Прошу стоящего рядом священника:

— Благословите меня батюшку поздравить!

Тот плечо продвинул, я и протиснулась. Говорю:

— Батюшка, поздравляю Вас с Днем Ангела! Ангелу Вашему злат венец, а Вам — доброго-доброго здоровья!

Он в ответ:

— А ты, баба, кто будешь?

— Батюшка, я уборщица из Леонтьевского храма Нинка.

— А, полудурок, Нинка-то?

И начал мне говорить что-то про матушек, я хорошо не помню. Он говорит мне, а я реву… Так сердце захлынуло! Ох, батюшка милый…»

«Я — последний…» Что значат эти слова? Ведь старцы ещё есть и, Бог даст, будут на Святой Руси. Но: «Пойми время…» Духовным чадам перед смертью сказал: — Берёте благословение у священника, оно должно быть таким — «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь».

«Я из очень православной семьи, для меня священник — значит священник, всё, никаких больше обсуждений, — рассказывает духовная дочь о. Павла об этой заповеди старца. — А теперь — нет. Гляжу — какое благословение. Вы поняли?»

— Ну, почему, почему последний? — напрямую спросила я однажды у батюшкиного воспитанника — священника.

— Я думаю, прежде всего потому, что дар старчества отец Павел не смог никому передать, — ответил этот молодой батюшка, духовный сын последнего старца. — Я много об этом размышлял.

Вот оптинские старцы. Умер старец Леонид —