Шрифт:
Закладка:
А в народе считают батюшку святым. Молятся ему, освящают приношения на его могиле.
— Батюшка, благослови хлеб коровам! — просит Нина из Леонтьевского храма.
Хлеб на могилке освятила и бежит коров доить.
— Ешь, Майка, ешь, это батюшкино благословение!
И через год, через два, через пять лет — столько времени прошло с его кончины — сбываются предсказания архимандрита Павла. Той же Нине из Леонтьевского храма однажды сказал батюшка, что оставит она дом, хозяйство, огород, скотину, оставит мужа и внуков и уйдет в далекий монастырь, будет скрываться. Так и вышло. А келейница батюшкина Марья Петровна, ныне монахиня Павла, иной раз так даже поворчит немного на предсказания старца:
— Только теперь понимаю его слова! Нет, чтобы сразу понятно сказать, по простому!
Да, загадочен и образен язык старчества — многое понимаешь лишь годы спустя. «Приехали мы к отцу Павлу с женой моего племянника — она тогда работала техником-инженером в институте, — рассказывает батюшкина духовная дочь из Москвы. — Приехали, а он ей говорит:
— Ты кто будешь?
Она отвечает:
— Татьяна.
А у нее такая стрижка была — с челкой, как у вас. Отец Павел и говорит:
— С хохолком, с хохолком, два туда, три сюда!
Она ничего не понимает, спрашивает меня:
— Это что такое?
Я и сама не знаю. А теперь она — главный бухгалтер пенсионного фонда. Вот, «два туда, три сюда» — считает всё…»
«Был у нас крестный ход на «Достойную», и отец Павел, проходя мимо меня, вдруг поворачивается и весело говорит:
— Наташка! Почаевская!
И дальше пошел. Сколько ни думала — ну куда приложить это: «Почаевская!»?
— Вот она — Наташка Почаевская! — показывает мне моя собеседница Наталья Сергеевна свою внучку, родившуюся в апреле 2001 года. В это время в Москву привезли чудотворную икону Почаевской Божией Матери, и дочь Натальи Сергеевны, будучи на сносях, пошла в монастырь поклониться Почаевской иконе.
И на другой день родила девочку, которую назвали в честь бабушки Натальей.
— Наташка! Почаевская!
А прошло более пяти лет с кончины архимандрита Павла!
Многие удивительные случаи происходят на могиле батюшки. Я не буду пересказывать то, что слышала от других, а расскажу только два происшествия, свидетелем которых была я сама.
В Радоницу 2000 года мы были на могиле батюшки вместе с его духовной дочерью из Петербурга и несколькими тутаевскими матушками, одна из которых — многодетная мать семейства. И вдруг эта многодетная мать дает деньги приехавшей из Петербурга женщине:
— Это вам на дорожку!
Та напрочь отказывается:
— Ты что, у тебя столько детей!
Но матушка настаивает, и деньги приходится взять. А потом оказалось, что у духовной дочери о. Павла вынули на вокзале кошелек, и она смогла купить билет на обратный путь только потому, что у нее сохранились в кармане деньги, которые дала ей тутаевская матушка. Иначе она просто не смогла бы уехать!
В другой раз я была на могиле батюшки одна и молилась о своих близких. И вдруг приходит женщина, садится на скамеечку, мы разговорились. И совершенно неожиданно она рассказывает мне о той же самой ситуации, что и у моих близких— как она просила батюшку помолиться за своего сына — и то, что батюшка сказал ей в ответ…
— Как Вас зовут? — спрашиваю я женщину.
— Тамара, — отвечает она.
— А Вашего сына?
— Владимир.
А я молилась о Тамаре и о Владимире, о своей маме и о своем брате!
«Не скули! — вспоминаются батюшкины слова. — Я вас там всех еще лучше буду видеть, чем здесь…»
Приходит батюшка и во сне. «Нинка! А я живой!» — однажды приснился он своей духовной дочери — той самой, что шила ему сатиновые штаны и рубашки из мягкой фланели.
«Я увидел его вместе с покойным митрополитом Иоанном Петербургским и моим хорошим знакомым протоиереем Иоанном Державиным из Куйбышевской епархии, который тоже умер, — рассказывает батюшкин воспитанник. — Я ощущаю, что это тот мир, там много народу… И отец Павел — маленький, как всегда он был в жизни — но перед ним все расступаются, все приветствуют его с таким почтением, словно он царь, все радуются ему, а он идет, как обычно — кому-то там что-то скажет, кому-то рукой махнет. И подошел ко мне и дал что-то, я посмотрел: Евангелие и крест».
Я никогда не видела отца Павла при жизни и, конечно, не могла и подумать, что приехав из Иркутска в Ярославль, буду писать книгу об удивительном старце. Первые страницы этой книги написаны ноябрьским вечером в Димитриевскую родительскую субботу 1997 года.
А в ночь на понедельник 3-го ноября мне снится Троицкая церковь села Верхне-Никульского, занесенный снегом церковный двор, батюшкина сторожка… Везде огромные сугробы — они светлые, словно светятся изнутри, и отец Павел в монашеском одеянии с деревянной лопатой в руках расчищает тропинку к своему дому. Ощущение необыкновенной радости и чистоты!
— Батюшка дорожку расчищает, — сказала мне духовная дочь о. Павла. — Батюшка всё устроит!
И, действительно, как-то всё пошло само собой, хотя порою искушения были очень сильными.
— Наташка, да наср. ть на искушения! — посоветовал архимандрит Павел через свою духовную дочь.
