Шрифт:
Закладка:
«Не проси у Бога никаких даров, — строго предупреждал архимандрит Павел, — кроме одного: «Господи! Даруй мне зрети моя прегрешения!»
«Житейский опыт нужен, — говорит батюшкин духовный сын, сельский священник. — Помню, как батюшка рассказывал, сколько раз ему приходилось телей у коров принимать. Не может разродиться корова — отца Павла просят, чтобы помог, и он помогал, как ветеринар. Он и агроном прекрасный был. Сейчас мне самому невольно приходится всё это делать — и телята, и коровы…»
Могучую жизнь прожил последний старец с Богом и народом, и умирал как богатырь. «Нам венцы готовятся». В последние дни приехала к нему духовная дочь из Ярославля, плачет…
— Не скули! — запретил он ей. — Я там буду вас всех еще лучше видеть, чем здесь.
— Бабы, девки, старухи! — наказывал батюшка. — Помяните меня не рёвом, а добрым словом!
«Я был с ним в последние часы его жизни, — вспоминает батюшкин духовный сын. — Меня поразило, как он умирал! Он лежал в больнице — мы его соборовали с отцом Сергием из Тутаева — батюшка уже только слышал нас, но ничего не отвечал. Он умер ночью — и я видел, как напрягалось вот так его лицо, как душа хотела выйти из тела, но тело у него было все-таки довольно крепкое. Он лежал седой — и такое возвышенное, такое одухотворенное лицо — настоящий богатырь духа! Это отец Павел прошел свой жизненный путь. Лежал без сознания — и напрягался — и потом опять лицо спокойное. Чисто Илья Муромец — величия печать на нем была… Я смотрел на него и думал: «Вот как умирают великие подвижники».
Крестьянин, монах, лагерник — могучий дух и крепкое мускулистое тело — таким был отец Павел. И столько было в нем жизни, что невозможно представить, чтобы эта жизнь оборвалась. Даже в последние дни в тутаевской больнице — приехали борковские и теперь вспоминают: «Длинный коридор, Юра вышел, говорит:
— Вас отец Павел зовет.
Входим в палату, он лежал на кровати, а схватил и обнял нас с такой силой, как молодой. У него мускулы ведь прямо как железо».
Еще об одном больничном посещении невозможно не вспомнить. Тогда только входил в моду бальзам «Биттнер», надо было принимать его по каплям для хорошего самочувствия. И вот кто-то купил этот бальзам и принес отцу Павлу в больницу. Отец Николай в это время был в палате, родня груздевская, еще кто-то… Отец Павел достает стопки, берет бальзам:
— Разливай!
И ничего, выпили в один присест!
«Ох, батюшка милый…»
Известие о кончине архимандрита Павла моментально облетело всех, добралось и до Валаама, столь любимого батюшкой…
«Я была комендантом летней гостиницы, — вспоминает монахиня с Валаама. — Чистили на кухне в монастырской трапезной картошку. И входит иеромонах Борис, говорит:
— Отец Павел умер.
Мы все сразу пошли в храм. Отслужили заупокойную. Отец Борис сильно скорбел, стал говорить речь о батюшке, не выдержал и заплакал, ушел. На похороны вылететь не смог — у нас вертолет три раза в неделю: понедельник, среда, пятница. А отец Павел умер в субботу 13 января. Хоронили в понедельник. Никак отец Борис не успевал».
«Когда известие пришло, что скончался наш батюшка, было очень тяжело, — вспоминает духовная дочь из Москвы. — Муж думал, что я не в силах буду собраться. А потом ничего, собрались, приехали вот сюда. Стою у гроба батюшки и думаю: «Как же теперь ответ от тебя получать, батюшка? Как будем узнавать твои ответы, когда особенно тяжело и трудно?» И мыслям моим в ответ идет: «Заказывайте панихиды». И вот бывает какая трудность, закажешь панихиду и всё разрешается. А если уж на могилку не получается приехать, подойдешь к фотографии и просишь: «Батюшка, помоги!»
А гроб-то батюшкин, который он заказывал еще в Верхне-Никульском — резной, великолепный гроб — исчез перед похоронами. И здесь не обошлось без искушений! Хватились, а гроба-то и нет! Пришлось заказывать новый. Вышел гроб на скорую руку — самый простой.
«Потом узнали через людей, что гроб батюшкин продали, — вспоминают в Тутаеве. — Умерла скоропостижно заведующая магазином. Так говорят, на гроб приходили смотреть! Наш главбух целую неделю не могла успокоиться, все повторяла — ой, какой гроб был, какой гроб!»
А батюшку похоронили, как и жил — в монашеской простоте. Видно, Господь так решил: пусть завмагом лежит в роскошном гробу, а ты, старец, куда тебе?
«Отец Павел и не знал, — говорит батюшкин брат. — А к нему и в таком гробе ходят, тропа не заросшая. Мне вот мать велела: иди сходи, там калитка не открывается, снегу намело, подолби! Я взял топор и пошел. Подхожу к могильной оградке, а там уже всё сделано: кто-то лед отдолбил так, что мне бы не отдолбить».
Идут и идут люди на могилку к батюшке — знакомые и незнакомые, близкие и дальние…
«Молодая пара летом приехала — машина шикарная у нашего дома останавливается, — вспоминает Александр Александрович. — Видать, им сказали, что Груздевы проводят. Я и проводил до батюшкиной могилы. Они дают мне 50 тысяч (по тем деньгам).
— Нет, — говорю, — я не возьму.
— Возьмите, это отцу Павлу. Он нам большое дело сделал. У нас в семье была такая неурядица, а он нам всё наладил…
В другой раз рано утром мужчина стучится — такой интеллигентный, в очках, седой. Стал спрашивать про отца Павла. Потом пошел на кладбище и деньги мне дает: «Это на украшение могилки». Он не склонен был о себе рассказывать, сказал только, что приехал из Подмосковья…»
Священников, монахов много приезжает к батюшке, служат панихиды.
«Сейчас, когда архимандрит Павел скончался,
