— А мы не знаем, владыко, сколько годов — может, двадцать, а может, тридцать. Мы были рыбаками, промышляли рыбу на этом море. Поднялась сильная буря, всё разметало. Мы трое на доске дали Богу обещание: «Господи, если очутимся на земле, с этого места не уйдем, будем жить до конца нашей жизни».

— Ну, это ладно, вы исполняете свою обязанность. А как молитесь, главное?

— Да владыко, какие мы молитвенники! Учили аз, буки, веди, да и то не научились. А знаем, что на небе Святая Троица — Бог Отец, Бог Сын, Бог Дух Святый. И мы — это Вася, это Ванька, это Илюшка — сами сочинили молитву: «Трое вас и трое нас. Помилуй нас».

— Ой-ой-ой! Надо учить вот такую молитву: «Отче наш, иже еси на небеси…»

Выучили молитву. Благословил их владыка и уехал на свой корабль. Темная ночь. Архиерею не спится, ходит по палубе, да и глядит:

— Что же?

В той стороне, где остров — зарево!

— Ой, — говорит, — наверное, тех чудаков домишко горит! Расстроился. Жалко бедных людей! А свет все ближе, ближе… Архиерей протирает глаза — разглядел, а это те трое подхватились за руки да и бегут.

— Владыко, мы забыли молитву! Давай снова учить!

Архиерей говорит:

— Милые люди! Я у престола Божия стою, все молитвы знаю, но по морю бегать не умею! Мне не пробежать. А вы только и знаете: «Трое вас и трое нас, помилуй нас», но у вас чистое сердце. Пойдите с Богом на свой святой остров и живите и молитесь так, как вы молитесь».

— Родные мои! — заканчивает батюшка. — Это сказал я про молитву, как молиться. Не про многоглаголание!

Архимандрит Павел прожил необыкновенно могучую жизнь, поэтому и смотрел в сердце человека, в его суть и учил молиться так, как молились три рыбака на заброшенном островке в Белом море, недалеко от Соловков.

Соловецкая обитель и соловецкие чудотворцы всегда были особенно близки о. Павлу. Ведь он сам много перетерпел в застенках.

«Соловецкие — это созвучно с ним, как побратимы, — говорит батюшкин духовный сын. — Что такое Соловки? Это Соловецкий лагерь особого назначения, там смертники. И архимандриты, и епископы… Их привязывали, скидывали с гор, мучали…»

«Митя, напиши мне, пожалуйста, тропари Зосиме и Савватию, — просит отец Павел из заключения в письме к священнику Дмитрию Смирнову от 7 апреля 1944 года. — Этим ты мне доставишь большое утешение».

И дальше рассказывает о тех друзьях по несчастью, своих солагерниках, которые умерли у него на руках: «Митя, я встретился здесь с Дубровишниным, и мне пришлось даже положить его в гроб и одел честь честью, справили обряд. Здесь был некто Гурий из Киева, вот мы с ним и отдали А. Анд. последний долг. Это было 10 марта 1942 года. Был здесь из Сарова иеромонах Паисий, тоже помер. Да, Митенька, приведет ли Бог нам встретиться с Вами, ну будем надеяться. Еще прошу тебя — поминайте меня на проскомидии, вынимайте за меня частицу. Помните слова Апостола: «Молитесь за други Ваша…»

И чадам своим батюшка заповедовал в критических ситуациях призывать на помощь соловецких святых.

«Приехала я к батюшке, говорю: «Так маме плохо». А у него висела икона Зосимы и Савватия. Отвечает мне:

— Когда будет плохо, прямо говори: идите сюда, помогите, преподобные Зосима и Савватий, соловецкие чудотворцы!

И много было в жизни сложностей и трудностей, и так просила, и тут же являлась помощь».

Когда в Воскресенский собор г. Тутаева приехал Святейший Патриарх Алексий II в 1993 году — это был первый визит Святейшего на ярославскую землю со времен Патриарха Тихона — то архимандрит Павел приветствовал его столь трогательной речью, что Алексий II, оставив охрану и нарушив строгий распорядок своей поездки, пошел в гости в «хибарку» ярославского старца.

«Когда приезжал Святейший Патриарх в Тутаев, мне пришлось служить во время этого торжества, — вспоминает батюшкин духовный сын. — Есть такой обычай — при встрече архиерея, а тем более Патриарха, преподносить крест. Стоят священники, и последний должен держать крест. Это почетное место предоставили отцу Павлу. Он в митре, с крестом, уже очень плохо видел. Пришлось нам, двум священникам — отец Григорий из Рыбинска и с другой стороны я — поддерживать батюшку. И вот он стоит и держит на подносе крест. И говорит мне:

— Толька, я знаешь, что сейчас Святейшему скажу?

— Что, батюшка?

— Ваше Святейшество, я, как Ленин — всё по тюрьмам да по ссылкам, всё по тюрьмам да по ссылкам…»

В приветственной речи Патриарху Алексию II архимандрит Павел вспомнил Мологу и то, как отроком получил он благословение от Патриарха Тихона на иноческий путь.

— Вы, Ваше Святейшество, впервые на ярославской земле. Я, как старейший клирик, приветствую Вас.

Рассказал, как игумения отправила его в баню мыться вместе с Патриархом Тихоном: «Иди, Павёлко, спину помоешь Святейшему». Как Патриарх Тихон надел на него подрясник, ремень и скуфейку.

— Ваше Святейшество! Вот смотрите, — показывает о. Павел на свою мантию. — Митрополит Никодим Ротов дал».

Показывает подрясник — «другой митрополит дал». Митру — тот дал, еще что-то — другой…

Всё это свидетельствует о том, что пришлось пережить батюшке в самые трудные времена.

— А Тебе крест! — говорит о. Павел Святейшему.

И подносит ему крест.

— Батюшка, дорогой, как имя, откуда? — растрогался Патриарх.

— Ваше Святейшество, — говорит отец Павел, — у меня к Вам просьба!

— Дорогой батюшка, слушаю!

— Вы после обедни ко мне с Марьей на похлебку заходите, — приглашает старец.

«И Патриарх пошел, — вспоминает настоятель