Шрифт:
Закладка:
Только в отношении прусских социал-демократов Брюнинг мог быть уверен, что они и далее непоколебимо будут стоять на его стороне. В своей беседе с рядом руководителей партии Отто Браун заявил 15 июня, что невозможно проводить репарационную политику, имея в наличии действующий рейхстаг. Министр внутренних дел Пруссии Северинг выразил опасение, что согласие на созыв рейхстага в настоящих условиях легко может стать сигналом для повторения событий, случившихся 30 октября, в первый день работы вновь избранного рейхстага, только на этот раз демонстрацию протеста возглавят не национал-социалисты, а коммунисты. «Занимая свою должность главы полиции, — заявил Северинг, — он убедился на собственном опыте, что коммунистическая партия ведет агитацию среди огромной армии безработных и нашла в них плодотворную почву для осуществления своих планов».
Пессимистические оценки Северинга полностью соответствовали линии министра рейхсвера Грёнера, который еще ранее предупреждал, что если во время созыва рейхстага ситуация выйдет из-под контроля, то «Германия окажется на пороге новой революции. Тот, кто имеет мужество переступить через эту грань и создать положение, выход из которого можно будет найти только силой оружия, пусть и возьмет на себя всю ответственность за последствия». Правительство рейха на самом деле считалось с опасностью социальных беспорядков и с согласия Гинденбурга отдало приказ командованию рейхсвера принять все необходимые меры. Если бы на следующий день Совет старейшин рейхстага большинством голосов высказался бы за созыв рейхстага или его бюджетного комитета, то немецкий государственный кризис вступил бы в новую стадию. Самым вероятным сценарием развития событий было бы образование нового, открыто антипарламентского кабинета Брюнинга. Его главной опорой тогда выступило бы не терпимое к правительству парламентское большинство, а рейхсвер. Президентская система правления трансформировалась бы в ходе этой второй фазы в скрытую военную диктатуру.
Утром 16 июня 1931 г. состоялись заседания фракций рейхстага. Крестьянская и Экономическая партии высказались за созыв парламента. Социал-демократическая фракция по предложению руководства партии 70 голосами против 57 потребовала созыва бюджетного комитета рейхстага. ДФП 18 голосами против 9 аннулировала принятое 11 июня решение о созыве рейхстага, обосновав такой ход, во-первых, результатами переговоров между Брюнингом и Дингельдеем, во-вторых, тем, что национал-социалисты и немецкие националисты не готовы разделить часть общей ответственности в том случае, если требования Народной партии будут выполнены. Тем самым ДФП наглядно показала, чем были вызваны ее недавние политические маневры: стремлением к созданию правого «толерантного» большинства в парламенте для поддержки персонально обновленного правительства Брюнинга.
На заседании Совета старейшин, начавшемся в 12 часов дня, были отклонены все запросы на созыв рейхстага, поданные НСДАП, КПГ, ДНФП, Экономической партией и Крестьянской партией. Решение по поводу запроса СДПГ о созыве бюджетного комитета рейхстага было перенесено на 18 часов вечера, после того как статс-секретарь Пюндер объявил о неизбежной отставке правительства в случае, если большинство поддержит предложение социал-демократов. После того как было объявлено о перерыве заседания, Брюнинг еще раз провел переговоры с Велсом, Брейтшейдом и Гильфердингом. При этом рейхсканцлер избрал гибкую тактику. Он был готов дать согласие на созыв бюджетного комитета уже в августе 1931 г., а также обещал, что в инструкциях о выполнении декрета правительство пойдет на смягчение определенных положений, а именно пособие по безработице будет предоставляться также нуждающимся молодым людям, не имеющим формального права претендовать на его получение. Однако одновременно Брюнинг применил свое самое действенное средство давления. Через депутата Пауля Хертца он проинформировал социал-демократическую фракцию о том, что партия Центра намерена расторгнуть коалицию в Пруссии в случае, если СДПГ добьется созыва бюджетного комитета.
Оказанное давление принесло свои плоды. После страстных дебатов фракция СДПГ подавляющим большинством приняла решение отказаться от созыва бюджетного комитета. В резолюции социал-демократов не было сказано ни слова о Пруссии, зато много говорилось о готовности Брюнинга вскоре начать переговоры об изменении декрета. В 18 часов Совет старейшин продолжил свое заседание. Коммунисты, в свою очередь, предприняли попытку реанимировать запрос СДПГ о созыве бюджетного комитета, но так как их поддержали только национал-социалисты и немецкие националисты, запрос был обречен на отклонение.
«Закончился необычайно значимый день, — сразу после полуночи записал в своем дневнике статс-секретарь рейхсканцелярии Герман Пюндер. — Мы победили! Как гора свалилась с плеч у всех, кто связан с правительством. Там, за окном, жизнь шла своим чередом и только немногие знали или подозревали, что мы стояли на пороге гражданской войны. В любом случае, если бы не случились сегодняшние события, через 14 дней мы бы не смогли больше выплачивать заработную плату, гражданские и военные пенсии и так далее. Но мы победили!»{456}
В стане социал-демократов после событий 16 июня крайне левые бросили в лицо партийному большинству ультиматум: «Только до этого предела и ни на йоту дальше». «Классенкампф» опубликовал 1 июля 1931 г. «Призыв к партии» за подписями Макса Адлера, Курта Розенфельда, Макса Зейдевица и Генриха Штробеля, сопровождавшийся просьбой к читателям присылать заявления в поддержку позиции авторов. В статье говорилось: «Прекратите проводить политику “толерантности”, похороните иллюзии, что этой политикой, этими уклонениями и отступлениями вы сможете защитить рабочий класс от большего зла. Поймите наконец, что только ликвидация капиталистического классового общества может открыть пролетариату выход из этого кризиса капитализма».
Почти одновременно в теоретическом партийном журнале «Ди Гезельшафт» была опубликована статья совсем иного рода. Издатель журнала Рудольф Гильфердинг в своей публикации, озаглавленной «В кризисе», выражал мнение, что решение, принятое социал-демократической фракцией рейхстага, вероятно, стало тяжелейшим психологическим бременем для каждого ее члена. «Во фракции друг другу отнюдь не противостояли две сплоченные группы, борьба за правильное решение переместилась в сердца каждого из депутатов, и каждый из них должен был все время спрашивать сам себя, какое из решений будет означать большее зло. Для каждого ситуация была трагической и ее серьезность омрачила их речи и аргументы». Такой трагизм, с точки зрения Гильфердинга, обуславливался сочетанием тяжелого экономического кризиса и чрезвычайной политической ситуации, возникшей в результате выборов 14 сентября 1930 г. «Рейхстаг представляет собой парламент, нацеленный против парламентаризма, его существование — угроза для демократии, для рабочего класса, для внешней политики. Если решить, что это правительство так плохо, если дать этому рейхстагу зеленый свет для принятия политических решений, на которые он один имеет право, то неизбежным результатом будет еще более реакционное правительство. Отстаивать демократию против большинства, которое эту демократию отвергает, и делать это с помощью политических средств демократической конституции, предусматривающей функционирование парламентаризма, это почти то же самое, что разгадка квадратуры круга, которую должна найти социал-демократия — ситуация, действительно не имеющая прецедентов»{457}.
Как бы тяжело
