многие шедевры мирового искусства – заслуга его четкости, хладнокровия и умения руководить огромными массами людей в экстремальных условиях.

Великий Князь Михаил Павлович был личностью настолько неординарной и колоритной, что появление подобной фигуры трудно вообразить в другое время и в иной стране. В нем самым причудливым образом сочетались совершенно противоположные качества человеческой натуры: при отсутствии глубокого образования он слыл одним из самых остроумных людей Петербурга; вспыльчивость и солдафонство маскировали его доброту и незлобивость. Известен его отзыв о «Демоне»: «Только я никак не пойму, кто кого создал: Лермонтов ли духа зла или же дух зла – Лермонтова» (Герштейн Э.Г., 1960). Как кратко и как точно о характере нашего поэтического гения! Каламбуры Михаила Павловича становились модными анекдотами, расходившимися по Европе, передаваемыми из уст в уста. За остроумную шутку, находчивый ответ Великий Князь был готов простить любую провинность. Однажды он задержал на улице офицера, одетого не по форме, и велел сесть к себе в сани, чтобы лично доставить виновного на гауптвахту. Офицер, усаживаясь, задел Великого Князя шпагой. Михаил рассердился: «Дурак, и садиться-то не умеешь!» Офицер быстро нашелся, вспомнив русскую пословицу: «Не в свои сани не садись, Ваше Высочество». Великий Князь рассмеялся и отпустил офицера.

Не имея сыновей, о которых он мечтал, Михаил Павлович перенес свою любовь на племянников Александра и Константина, причем последнему часто попадало от дяди за дерзости и проделки. Чуть сутуловатый, близорукий, он обычно производил больше шума, чем целая компания детей. Михаил Павлович в шутку прозвал его Эзопом, часто общался с ним, прививая семейную любовь к военному делу.

Характер Его Высочества проявлялся и в его истинно братских отношениях к Николаю I. Бесспорно, что Михаил, став взрослым, был детально посвящен в детали убийства отца, Павла I. Тяжкий груз невольного соучастия в происшедшем старших братьев, Александра и Константина, всю жизнь лежал и на его душе. В письме к Константину Павловичу от 14 января 1829 года Николай I сообщил, что по приказанию Марии Федоровны сжег после ее кончины целый ящик с воспоминаниями и дневниками, которые она начала писать еще в 70-х годах XVIII века и довела до 1801 года (Шильдер Н.К., 1997). По свидетельству знаменитой фрейлины А.О. Смирновой-Россет (1989), «красные тетради» Императрицы были сожжены по поручению Николая I Михаилом Павловичем. А.С. Пушкин писал, что Мария Федоровна планировала подарить свои записки Н.М. Карамзину. Так ли это? Что заставило братьев изменить решение матери? Или не выполнить его? Еще одна из тайн Дома Романовых…

Михаил Павлович имел большое влияние на племянника Александра, будущего Императора. Их сближала любовь к военному делу. Дядя с удовольствием передавал свои знания Цесаревичу на репетициях смотров, парадов, разводов. О теплых, откровенных отношениях Михаила Павловича и его племянника говорит тот факт, что наследник доверил в мае 1838 года правду о своей первой любви к фрейлине Ольге Калиновской только дяде. 13 августа Александр Николаевич был вынужден письменно извиниться перед родителями за происшедшее, а также за утаивание от них недопустимого «романа». Именно Великому Князю Александр II обязан первым урокам военного командования, обсуждения стратегических вопросов планирования учений, руководства военно-учебными заведениями.

23 ноября 1839 года Великий Князь Михаил торжественно ввел Цесаревича в зал заседаний Государственного Совета и представил собравшимся. По традиции, наследник получал право голоса в Совете далеко не сразу – лишь после солидного ознакомления с делами по руководству огромной империей. Всем в стране был известен Государственный Акт Николая I о назначении Великого Князя Михаила Павловича правителем государства на случай кончины Императора до совершеннолетия Наследника (РГИА. Ф. 468, оп. 46, д. 117; 1828 г.). Об отношении Николая I к младшему брату свидетельствует его Духовное завещание от 4 мая 1844 года, в котором Михаил Павлович назначался, в случае смерти государя, душеприказчиком, т. е. исполнителем его воли, наряду с будущим Императором: «…Государю и всему Семейству Моему завещанию любить и уважать Брата моего и верного друга Михаила Павловича. Он им живой пример, как Брату служить должно. При сем случае душевно благодарю Михаила Павловича за Его братскую любовь и всегдашние услуги. Прошу Его не оставлять добрыми советами моих детей, которых поручаю Его благорасположению». О многом говорят эти проникновенные слова.

Михаил Павлович, хотя рос и воспитывался вместе с Государем, обращался к нему в присутствии посторонних только на «Вы» и «Ваше Величество», в том числе и в великокняжеском кругу. И лишь в письмах нежность и дружба брали верх: обращение становилось «любезный Ника» и «ты». Уровень и существо отношений между людьми, их характеры объективно отражает переписка. В этом плане мне показалось интересным привести на этих страницах одно из многочисленных писем Николая I младшему брату. Текст интересен тем, что смерть Пушкина Государь ставит по значимости первым среди событий в стране, о которых речь идет далее. Кроме этого, письмо интересно большим «удельным весом» в нем информации о здоровье как семей братьев, так и военных контингентов. Михаил находился в то время в Риме, на отдыхе и лечении.

«Император Николай – Великому Князю Михаилу Павловичу

С.-Петербург, 3 (15) февраля 1837 г.

Отправляя к тебе Философова, по твоему желанию, любезный Михайло, начну с повторения моего поздравления с прошедшим днем твоего рождения; да благословит тебя во всем милосердый Бог, и да соединит нас всех с радостью видеть тебя совершенно излеченным. Досель известен я только о счастливом проезде твоем чрез Швейцарию и о въезде в Сардинскую границу, далее ничего не знаем. С последнего моего письма здесь ничего важного не произошло, кроме смерти известного Пушкина от последствий раны на дуэли с Дантесом. Хотя давно ожидать было должно, что дуэлью кончится их неловкое положение; но с тех пор, как Дантес женился на сестре жены Пушкина, а сей последний тогда же письменно отрекся от требованной сатисфакции, надо было надеяться, что дело заглушено. Дотоль Пушкин себя вел, как каждый бы на его месте сделал… Грипп у нас перебрал весь гарнизон и дурно действует на слабых грудью; по должном совещании признано весьма полезным вывести поочередно полки за город, для малого похода, вместо прогулки и освежения людей, для очистки и проветривания в казармах. Так как Павловский полк, а за ним и Финляндский более других болели, то с них и начнем.

По спискам рекруты нынешнего года будут весьма хороши, но иные поздно приходят; те, которых уже видел, отличны. Великая Княгиня была все это время здорова; но вчера жаловалась ревматизмом в лице, и сегодня вырвали коренной зуб, после чего ей было легче. Лили[141]