Лагерного расположения особо отмечено проявляемое Великим Князем неутомимое попечение о здоровье и благосостоянии войск, доказываемое как отличным свежим и бодрым видом людей после шестинедельного лагерного расположения, деятельных занятий и маневров, так и числом больных, коих во всем гвардейском корпусе и во всех расположенных в лагере войск, составлявших до 34 тысяч, не было более 131 человека…» Такие записи не единичны.

* * *

Традиционный раздел в моих рассказах о Романовых – краткая характеристика особенностей характера человека, ибо она часто связана с его взаимоотношениями с окружающими и с собой, с оценкой окружающего мира, с формирующимися заболеваниями. Характер Михаила Павловича отличался от особенностей старших братьев: утонченного, блестяще образованного, и в то же время замкнутого, мнительного, склонного к мистике Александра; четкого, «открытого», запрограммированного на высшие интересы империи Николая; вздорного, неуправляемого, двуличного Константина… Он рос под лучами славы старшего брата. Авторитет Александра I в стране после победы в Отечественной войне и разгрома Наполеона был огромен. Не только гвардейские генералы и офицеры старались перенять что-либо из манер Императора, но даже братья Константин и Михаил подражали Александру I в походке, манерах. Копирование у Михаила Павловича выходило немного карикатурно. По врожденной независимости характера этой моде не поддался только Николай (Дараган П.М., 1875).

Познакомившись с архивными и мемуарными сведениями, я осознал трудность задачи по реконструкции личности Михаила Павловича. Источников оказалось неожиданно мало и рисуют они лишь внешнюю, «парадную» сторону жизни Великого Князя. Традиционно цитируемая работа М.С. Лалаева (1898) в сущности представляет собой несколько расширенный послужной список, официальную констатацию основных дат биографии. В юбилейной брошюре, составленной И.Н. Божеряновым (1898), обращено большое внимание на «анекдотическую сторону» Михаила Павловича, славившегося, как известно, своими розыгрышами, остротами. Сказанное им меткое словцо расходилось по Петербургу и России, долго передавалось из уст в уста. Добрый и веселый нрав сочетался в нем в зрелом возрасте с любовью к военной дисциплине, к организованности, принимавшей нередко форму педантизма. Неровность характера с нередкими вспышками гнева на нерадивых подчиненных он, бесспорно, унаследовал от отца – Павла Петровича. Нередко Михаил признавал свою горячность и, остыв, извинялся перед провинившимся за форму «разноса».

Где же искать истинное лицо этого человека, игравшего столь значительную роль в царствование Николая I, бывшего в сущности ближайшим и наиболее доверенным его сподвижником? Обратимся к анализу некоторых фактов, характеризующих его личность и деятельность. Бесспорно, что на формирование черт характера Михаила Павловича оказало его православное воспитание. Глубокая, прочная и крепкая, как воинский устав, христианская вера, как и у старшего брата Николая, стала стержнем его духовной жизни[139]. В 1825 году Великий Князь посетил Преподобного Серафима Саровского, долго беседовал со старцем, принял от него благословение. Несомненно, эта встреча наложила отпечаток на последующую жизнь и характер Михаила Павловича. Он неоднократно вспоминал о ней.

Подавляющее большинство современников подчеркивали две его наиболее яркие черты: Михаил был человек «добрейший, но не сдержанный» (Шереметев С.Д., 2002). За малейшую провинность он мог «разнести» генерала, офицера или солдата самым строгим образом. При этом знатность и чин не имели для Великого Князя никакого значения. Суждено было пересечься жизненным путям Михаила Павловича и Ф.М. Достоевского. Юного курсанта Инженерного училища руководство отправило с рапортом к Командующему. Растерявшийся Федя Достоевский о прибытии не смог отрапортовать Великому Князю по форме. Рассердившийся Михаил Павлович сгоряча обозвал мальчишку «дураком» и отправил восвояси… Главным для него был военный порядок – основа боеспособности и могущества русской армии.

Огромного роста, с пышной рыжеватой шевелюрой, он мог появиться в расположении воинских частей в любое время суток, проверяя все стороны жизни вверенной ему лейб-гвардии. И тем не менее его любили и уважали. «Рыжий Мишка» (так называли его в семье и в войсках) был одной из самых популярных фигур царствования Николая I. В быту князь отличался простотой, нередко его видели прогуливающимся в одиночку по петербургским набережным в скромной военной форме.

Будучи прекрасно информирован об отношении к нему разгильдяев, пьяниц и воров в мундирах, Его Высочество уже в конце жизни, в искреннем разговоре с К.Ф. Коссаковским, сказал: «Я – пугало и страшилище всех гвардейских “господчиков”. Из меня хотят сделать человека без сердца, который любит потешать себя зрелищем несчастных… меня напрасно боятся; я исполняю свой долг и ничего не боюсь, но я никому не желаю зла». Справедливость этого отзыва Великого Князя о себе вполне подтверждает в своих записках князь Н.К. Имеретинский, состоявший при нем камер-пажом: «Великий Князь неусыпно, энергично и неослабно поддерживал дисциплину в войсках, беспощадно карал ее нарушение, неуклонно выполняя общепринятую программу военного обучения. Но суровость его лица и взгляда, резкая манера выговаривать, распекать и строгость взысканий за сравнительно маловажные проступки, – все это было вынужденно и свойственно только видимому, но не настоящему характеру Михаила Павловича. По природе он был добрейшим человеком, имел мягкое сердце, делал много добра, не превозносясь благодеяниями, и только после кончины выказались бесчисленные примеры его помощи бедным» (Лалаев М.С., 1898).

Великий Князь очень неуютно чувствовал себя на грандиозных праздниках и балах, столь ценимых его супругой, считая их пустой тратой времени. Он не любил танцевать, был очень умерен в употреблении спиртного. Любимым его праздничным напитком стало шампанское «Ruinart»[140]. Он был интересным, ярким собеседником, что отмечали многие современники. «Великий Князь очень прост в обхождении, мы долго беседовали с ним о военных мундирах», – вспоминал английский дипломат (Александер Д.Э., 2003).

Многие годы близко знавший командующего барон М.А. Корф (2003) оставил в своем дневнике следующую запись: «12 марта (1838 года). Вчера я был у Великого Князя Михаила Павловича с некоторыми бумагами и сидел у него, по обыкновению, предолго. Я высоко ценю благорасположение ко мне этого истинно доброго, благородного человека, любящего Россию столь же пламенно, сколько он предан своему брату. Он всегда со мной чрезвычайно откровенен, а я с ним говорю смелее и искреннее, чем со всеми нашими вельможами: положение его так высоко, так отчуждено от мелочных интересов и соображений людей частных, что тут отважно можно высказывать разные истины, которые передать другому призадумаешься».

Личное мужество Михаила Павловича проявилось не только в нескольких военных кампаниях – именно он стал руководителем работ по спасению сокровищ Зимнего дворца и Эрмитажа во время грандиозного пожара 1837 года. Времени на эвакуацию картин, статуй не было и Император принял другое решение: именно под руководством Михаила Павловича очень быстро была сооружена капитальная стена, надежно перекрывшая проход из горевшего Зимнего дворца в Эрмитаж, хранивший художественные сокровища. То, что мы имеем сегодня возможность видеть