однажды Михаил Павлович (ростом он был с Николая I) зашел на музыкальный вечер к Елене Павловне с собакой и сигарой в зубах, говорил всякие каламбуры, потом этой же ночью уехал и уже не вернулся в Петербург, хотя с виду был совершенно здоров…».

Небольшие головные боли и головокружения, периодические «онемения» рук, беспокоившие Великого Князя после гибели любимых дочерей, видимо, не доставляли загруженному делами Михаилу Павловичу особых беспокойств. Любимым средством борьбы с ними были пиявки – об этом свидетельствуют большие суммы, отпускавшиеся на закупку этих популярных в то время лечебных средств. В ходу у Великого Князя было еще лекарство, к сожалению, не очень показанное гипертоникам. Известно, что в годы царствования Николая I во всех императорских и великокняжеских дворцах стали отводить специальные помещения для бань. Пол и стены обшивались сосной, а потолок – досками липового дерева. На Руси липа особенно ценилась и использовалась при устройстве паровых бань, так как при большой влажности и высокой температуре воздуха от нее пахло медом. Из липы делался и ступенчатый полок, на котором парились. Парились при русском дворе различными вениками, но предпочтение отдавали березовым – их собирали в начале и середине июня, когда березовый лист был особенно крепок, пахуч и богат целебными свойствами. Ежегодно в больших количествах заготавливались душистые травы (ромашка, мята и др.), использовавшиеся при мытье. Паровую баню Государь, его брат и сыновья использовали не только для сохранения здоровья, но и как универсальное средство от любого недуга (Обатурова М., 2003).

Гром грянул «среди ясного неба». На Пасху 1849 года, когда Государь и все императорское семейство находились в Москве по случаю освящения нового Кремлевского дворца, для Михаила Павловича прозвучал грозный «первый звонок». Тяжело утомленный хлопотами, плохо чувствовавший себя несколько предшествовавших дней, Великий Князь в Пасхальную ночь, прямо во время заутрени потерял сознание. Это был «апоплексический удар», от которого он с трудом излечился (Фредерикс М.П., 1997). Игнорируя требования врачей, уже через несколько недель Михаил Павлович вернулся к работе в полном объеме. Обстановка в центре Европы была нестабильной. На границах Российской империи полыхали революционные очаги, возникшие во многих европейских государствах год назад. Пренебрегая недомоганием, в начале августа Великий Князь выехал из Петербурга в Польшу…

* * *

Медицинские документы происшедшей трагедии мне найти не удалось[145]. Из мемуарных источников наиболее полное отражение предсмертного заболевания Михаила Павловича содержится в «Записках» М.А. Корфа (2003). 11 августа в Варшаву из Венгрии, с театра военных действий, вернулся Великий Князь Константин Николаевич и сразу отправился к дяде с рассказом о новостях. На следующий день обсуждение венгерских событий продолжилось с участием Императора. Михаил Павлович казался бодрым. Смеясь, он рассказывал брату и племянникам о советах врачей, не рекомендовавших ему несколько недель предпринимать дальний переезд из Питера в Варшаву. Говорил, что чувствует себя отлично. Днем предстоял смотр 7-й кавалерийской дивизии Гренадерского корпуса, на который, после беседы у Государя, и отправился Михаил Павлович. Через несколько минут после начала церемонии Главнокомандующий внезапно обратился к генералу Муравьеву: «Я как будто не чувствую своей руки…». Командир сжал руку выше указанного места. Чувствительности и возможности двигать рукой не было и там. При попытке спешиться, адъютанты увидели, что Великий Князь не владеет и ногой. Его осторожно сняли с лошади и в коляске, уже потерявшим сознание, срочно доставили в Бельведерский дворец.

После кровопускания[146] и холодных компрессов на голову Михаил Павлович пришел в себя. Здесь выяснилось, что, помимо утраты движений в правых руке и ноге, нарушена и речь – он произносил еле внятно короткие фразы, отдельные слова. Больной всех узнавал, обрадовался приходу любимого племянника, Цесаревича Александра, рассказавшего о военных успехах. Первым вопросом дяди было: «Кто командует?». Его беспокоили оставленные без руководства корпуса… Через несколько дней в Варшаву прибыли с острова Рюген, где находились на отдыхе и лечении, супруга и дочь – Елена Павловна и Екатерина Михайловна, извещенные о случившемся. Больной заметно ослабел, попробовал приподняться навстречу близким и не смог. Произнес лишь: «Спасибо», а затем, ласково глядя на крепившуюся, чтобы не разрыдаться, дочь, – «Катя…»

Невозможность владеть своим телом, постоянная головная боль, периодические нарушения сознания довели могучего еще недавно человека до полного изнеможения. Он лежал неподвижно, не требуя зажечь свечи. Сумерки сгущались, тишина углублялась, заполняла дворец, комнату, голову. Мысли тонули в ней, опускаясь в бездну, чтобы навсегда в ней кануть. Михаил лежал, затаив дыхание, чтобы не спугнуть это сумеречное забытье, в которое, засыпая, отходила чужая ему земля. Князь мысленно широко перекрестился, мысленно поклонился низко на восток, в сторону Родины, откуда приходило по утрам сияние восхода. Он лежал пластом, глядя в белоснежный потолок тихого больничного покоя в Бельведерском дворце. Временами впадал в тяжелый наполненный мрачными видениями сон. И не сон даже, а в полузабытье. Однажды сказал врачу нечто, до сих пор невнятно цитируемое рядом историков и толкуемое как пророчество о трагичной судьбе и тяжкой смерти сыновей брата Николая (Белякова З.И., 2002). Как это бывает при внезапных заболеваниях видных государственных деятелей, стали распространяться слухи о предсказанных ему утратах. Так, А.Ф. Тютчева (1990) в «Дневнике» привела слышанный ею от Императрицы Александры Федоровны рассказ, в соответствии с которым Михаил Павлович знал о своей предстоящей неожиданной смерти и безвременной кончине старшей дочери. Предупрежден был старцем-схимником, которого посетил в одном из монастырей.

Император почти не отходил от постели больного. Волнения за любимого брата, напряженность политической обстановки в Польше сказались и на самочувствии Николая I: начались приступы тяжелой головной боли, не оставлявшие его затем многие годы. Характер лечения (пиявки на затылочную область) свидетельствует о связи этих болей с подъемом артериального давления. Приносили облегчение и частые растирания головы уксусом и одеколоном (Корф М.А., 2003).

28 августа в 2 часа 30 минут пополудни Великий Князь скончался. Быстрое наступление смерти Михаила Павловича и особенно ее место – Варшава, центр остававшейся враждебной, хотя и покоренной, частично вошедшей в состав Российской империи Польши, ставит определенные вопросы. Правильно ли и своевременно был установлен диагноз? Была ли медицинская помощь оказана своевременно и в полном объеме, возможном на то время? Привлекались ли необходимые консультанты? К огромному сожалению, все эти вопросы навсегда останутся риторическими, так как подлинные медицинские документы, отражающие диагностику и лечение, видимо, не сохранились.

Если внимательно проанализировать мемуарную литературу и архивные источники, у врача может возникнуть впечатление о столь модном ныне «синдроме хронической усталости», преследовавшем всех сыновей Павла I. Такое состояние настигало их после сорока лет жизни. Обстоятельство это