белка в колесе, и мне казалось, что не зря. После полугодового путешествия в Хазарию мои предприятия снова работали в штатном режиме, а я в очередной раз думал, что бы такое новенькое явить этому миру. Пока размышлял, устроил показательные стрельбы перед представителями военного министерства из новых унифицированных пушек. Для чиновников ничего в подобном незнакомого этом нет, так что пришлось их удивить, меняя пушечные расчёты после каждого выстрела. От такой ротации меткость попадания нисколько не уменьшилась, хотя многие высокие чины этого уж слишком явно ожидали.

Ещё удалось похвастаться не только выучкой самих артиллеристов, но и дальностью стрельбы. Возможно, это даже важнее меткости, если имеешь дело с многочисленным врагом, не ожидающим подобного сюрприза.

Да, впечатление было произведено, и пока оно свежо, я предложил издать приказ на оснащение армии лишь унифицированной артиллерией. Военные поартачились для виду, но перечить не решились. Ну, и правильно! Ведь запросто же могут появиться вопросы типа «А почему этот чиновник выступает против повышения боеспособности имперской армии? Короче, лёд тронулся, и остаётся лишь надеяться, что и другие мои задумки тоже будут приниматься достаточно быстро.

Чем ближе к новому году, тем мне чаще хотелось взглянуть на Ханну. Как она там без меня? Не болеет ли? Чем занимается? Не слишком ли я переусердствовал, согласившись с пожеланием Фетха на подобную разлуку? Впрочем, это было не пожелание, а именно желание, почти приказ. Ханна — девушка ответственная, когда речь заходит о том, что говорит её дядя. И даже если я повёз бы её в столицу, то, возможно, она устроила бы скандал. Не знаю. Но проверять не хотелось, поскольку брат кахана — человек, безусловно, опытный и лучше меня знает о возможных последствиях даже малейшего неудовольствия правителя Хазарии.

Сейчас я ел свои любимые горячие булочки и размышлял о том, под каким благовидным предлогом уехать в имение Шаликовых. Лучше всего это сделать уже после ёлочных представлений, конечно, поскольку это самое спокойное время, когда политическая и, скажем так, деловая жизнь находится на спаде.

Неожиданно ко мне зашла Елена Седьмая, и я чуть не подавился от удивления. Да, неожиданно! Даже и не помню, когда она удостаивала меня своим появлением за последнюю пару лет.

— У вас новая мебель, сын наш? — то ли спросила, то ли констатировала факт женщина, считающая себя моей матерью.

— Да, маман, — не стал я вдаваться в подробности, что всё это стоит здесь ещё с тех времён, когда я был с Нюркой.

— Ничего, гармонирует, — кивнула императрица, не уточнив, что имела в виду. — Как идёт подготовка к новогоднему представлению?

— Я поставил ответственных, и они занимаются всем необходимым, избавив меня от кучи проблем, — немного озадаченно ответил я.

— Значит, вашими обязанностями остались только торжественные речи и личное присутствие на торжествах?

— Да. Надеюсь, что в сей раз это не окажется слишком утомительным. Всё-таки нахождение среди сотен людей меня несколько утопляет, — решил признаться я.

— Мы тут подумали… — после этих слов мурашки забегали по моей спине. — Мы подумали, почему бы Титу Прокопьевичу тоже не внести посильный вклад во всё происходящее? Например, он мог бы вложиться в покупку подарков и оплату актёров.

— Хмм…

— Просто в прошлый раз ему слишком поздно донесли о предстоящих празднествах, и он не успел предложить свои услуги.

— Простите, маман, откуда вы это знаете?

— Он мне сам рассказал, — невозмутимо ответила императрица, взяв двумя пальчиками с блюда одну из тёплых булочек. — Нам кажется, или к нашему столу приносят менее сладкие? — отреагировала женщина, откусив пару раз.

— А вот мне кажется, что сия его просьба довольно странная.

— Ах, оставьте, принц! Он пришёл к выводу, что некоторые недоразумения, иногда появляющиеся между ним и вами… нами… должны уйти в прошлое. Мы все должны быть как одна большая дружная венценосная семья. И все подданные должны видеть это и радоваться.

«Кричали женщины ‘Ура! ’ и в воздух чепчики бросали» — вспомнились мне чьи-то слова, но в слух я сказал совсем другое:

— Простите, Ваше Императорское Величие, какое отношение мой дядя имеет к НАШЕЙ венценосной семье?

— Не придирайтесь к словам, Юлий… Это фигура речи такая… Да, эти булочки действительно слаще… Кстати… Фрейлины без ума от этого бадминтона. Вот только мы подумали, что следует сию игру назвать как-то иначе. Что скажете, сын наш?

— Давайте назовём его каким-то арелатским словом, — не стал противиться я.

— Нет, — отмахнулась дочь короля Арелата. — Надо что-то русское.

— Пусть фрейлины придумают, — отмахнулся я. — Уж они-то постараются.

— Ну и хорошо, сын наш, — обрадовалась матушка. — Пойдём мы, много дел ещё надо переделать.

Я поклонился вслед монарху и снова уселся за стол… Так… Какая-то мысль была в голове… Ах, да… Ханна…

***

«Дражайший мой племянник Юлий! Я безмерно рад, что Ея Императорское Величие соблаговолила согласиться с моим скромным предложением и передала мне посильный груз ответственности за предстоящие новогодние празднества, как в столице, так и непосредственно и во дворце. Как приятно видеть, как мужчины дома Холмских плечом к плечу встречают не только печали, но и радости! Я приложу все усилия, чтобы оказанное мне доверие вылилось в триумф нашей фамилии. С благодарностью за понимание особой миссии для нашей Империи, твой дядя Тит Прокопьевич».

— И что вас, сын наш, удивило в этой благодарственной записке? — непонимающий взгляд Елены Седьмой упёрся в меня.

— Я не давал своего согласия на участие дяди в предстоящих мероприятиях.

— Разве?! — вскинула бровь матушка. — Мы же на днях имели беседу с вами обо всём этом.

— Да, но…

— Ах, оставьте, Юлий… Да, между вами и Титом Прокопьевичем были определённые… недопонимания. Нет необходимости продолжать жить с ними и далее. Вы же сами говорили, что в новый год надо входить с новыми мыслями и желаниями, не тащя за собой тяжёлый груз прошлых обид.

— Да, но…

— Вот и отлично! Чему вы не рады? Фамилия снова объединяется, и мы станем от этого лишь сильнее. Надеемся, что и Дмитрий Прокопьевич присоединится к нашему триумфу.

— Ваше Императорское Величие, но вы же