что, наказали?»

Но во мраке виднелась еще одна фигура, по форме человеческая, а не звериная.

– Я оказался здесь по ошибке, – неуверенно произнес Луан и сделал шаг к незнакомцу. Он очень жалел, что не знает языка этих людей. – Я не причиню тебе вреда.

– Ты из Дара? – спросил голос. Прозвучало это резко и как-то коряво, словно бы этот человек давно уже не говорил вслух. Но акцента, как у Кудьу и Вадьу, у него не было: в голосе незнакомца чувствовалась гармония родной речи. – Тебя прислал сюда император Мапидэрэ?

Луан сделал еще шаг вперед. Сердце его возбужденно колотилось.

«Возможно ли это? Неужели Кудьу и Вадьу ошибались, говоря, что все умерли?»

Внезапно ученый понял, что неизвестный, как и звери, привязан к стене толстыми веревками. Мысли его пришли в смятение.

«Почему?»

– Нет… – Он сделал глубокий вдох и заставил себя успокоиться. – Меня зовут Луан Цзиа, я из Хаана. Император Мапидэрэ уже давно пересек Реку-по-которой-ничто-не-плавает.

– Император мертв? – В голосе незнакомца в равной степени прозвучали недоверие и ужас.

– Да, – подтвердил Луан Цзиа. – Видимо, ты – участник его экспедиции в Страну бессмертных? Как ты выжил? Почему очутился здесь? Как тебя зовут?

– Да, так оно и есть… Впрочем, чтобы ответить на все твои вопросы, потребуется очень долгий рассказ. Я Ога Кидосу, бывший некогда рыбаком на Дасу, а теперь впавший в немилость сказитель пэкьу. Поведай же сперва, Луан Цзиа, как ты сам попал сюда.

* * *

И вот в темном холодном погребе двое мужчин, соединенных жизнью Дзоми Кидосу, поведали друг другу свои истории.

Луан рассказал Оге о восстании и войнах, о печальной судьбе, постигшей его сыновей в смутное время, и о том, каких удивительных успехов добилась его младшая дочь. Поведал о его жене и описал неизменную решимость на лице Аки Кидосу и силу, проявляющуюся в каждом ее слове и жесте. Рассказал, как они с Дзоми летали по Дара на воздушном шаре и воспроизвел, как смог, речь молодой женщины во время Дворцовой экзаменации.

– Ну и выдумщик же ты, как я погляжу! – воскликнул Ога. – Неужели это все правда? Жемчужина Огня! Какое прекрасное официальное имя. Оно наверняка очень подходит нашей девочке. Еще младенцем она, помнится, была упрямой и напористой. Стало быть, теперь моя дочь кашима? Фироа? Ученая, осмелившаяся говорить с императором Дара, не отводя взгляд?

– Все и так и есть, и даже более того.

Поскольку времени было мало, а рассказать требовалось очень много, Луан говорил кратко, неоднократно заверяя Огу, что восполнит пробелы и сообщит подробности позже.

А тот все плакал и плакал: от радости при новостях о своей жене; от горя, узнав о гибели сыновей; от гордости, слыша про успехи дочери.

Потом пришел черед Оги поведать свою историю.

Как все настоящие истории, она представляла собой смешение легенд и фактов, мифических деяний и реальных подвигов, сердца тьмы и короны света, личного опыта и домыслов, того, что рассказчик видел воочию, и плодов его богатого воображения.

Ога говорил о шторме, подхватившем его лодчонку двадцать два года назад. О том, как дни напролет он цеплялся за обломок кораблекрушения, страдая от голода и жажды, терзаемый акулами и бредом, в который впал от палящего солнца и беспрестанных волн. О том, как отпустил наконец обломок доски, чтобы найти облегчение в смерти, но в тот самый момент, когда открыл уже рот, чтобы захлебнуться, был внезапно поднят из воды на спине морской черепахи – друга терпящих бедствие в море. Ога поведал, как она потом несла его, наполовину живого, а наполовину мертвого, по волнам, пока вдали не показалась флотилия из городов-кораблей. Он рассказал, как моряки на палубах радостно кричали, видя в его появлении добрый знак. А затем подняли его на борт, накормили, напоили, дали одежду и выделили койку.

– Все в той эскадре были так возбуждены и уверены в успехе. Они считали, что Луто, надежда всех утопающих, послал им меня в предзнаменование удачи. В течение многих дней потом судам и впрямь сопутствовали спокойное море и попутный ветер, несущий их на север…

– Вот это меня и удивило! – перебил его Луан Цзиа. – В бортовых журналах адмирала Криты я не нашел упоминания о разразившемся вскоре после отплытия шторме, и это показалось мне странным.

– Это действительно очень странно. Никто не помнил ни про какой шторм. Я не могу этого объяснить.

Луан задумался. Похоже, буря, уничтожившая, по всеобщему мнению, флот, была не чем иным, как проделкой богов – скорее всего, Тацзу.

– Ладно, рассказывай дальше.

– Мы плыли прямо на север, и подгонявший нас ветер был так силен, что я готов был поклясться, будто мы летим. Мы не встречали никаких затруднений, пока не достигли Стены Бурь…

Луан вздрогнул, вспомнив свою собственную встречу с этим наводящим ужас явлением.

– …и были уверены, что нам пришел конец. Чего только мы не испробовали в стремлении повернуть назад. Все до единого: моряки, солдаты, повара, служанки, швеи, даже сам адмирал Крита – налегали на весла, и города-корабли трещали и содрогались, пока мы сражались с морем. Но все было напрасно. Ветер не утихал, и флот шаг за шагом влекло к неминуемой гибели. Многие мужчины и женщины в отчаянии прыгали в море, предпочитая попробовать вплавь добраться до островов Дара, нежели отправиться прямиком в зловещую пасть Стены Бурь. Даже принц, сын императора Мапидэрэ, настолько перепугался шторма, что сиганул в океан, и больше его никогда не видели. Постепенно, лишившись сил, мы сдались и стали ждать, когда шторма разобьют корабли и отправят нас в подводные чертоги Тацзу. Но когда мы вплотную приближались к Стене, тайфуны и циклоны вдруг каким-то загадочным образом расступились, и между ними открылся проход. Флот прошел через него, как караван по долине, сквозь коридор, стены которого образовывали высоченные волны! По словам адмирала Криты, то был знак, что даже силы природы и те подвластны воле императора Мапидэрэ…

* * *

Далее Ога поведал, что, пройдя через Стену Бурь, флотилия угодила в сильное течение. В отличие от крошечного змея-плота Луана, города-корабли под командой адмирала Криты сумели в результате тяжелых усилий вырваться из него: паруса наполнял попутный ветер, и все на борту помогали грести. Флот продолжил путь строго на север. Однако после многих дней плавания по безбрежному океану климат становился все холоднее, в море появились айсберги. Это мало походило на то, о чем упоминалось в древних источниках, на которые опирались Крита и Мэту в поисках Страны бессмертных. Складывалось ощущение, что если города-корабли продолжат идти