Шрифт:
Закладка:
Тогда-то и появляется… ещё одна «берлога».
Глава восьмая
Dum spiro, spero[136].
Скипетр – игрушка для ребенка, для Ришелье – секира, а для Наполеона – рычаг, с помощью которого можно повернуть мир. Власть оставляет нас такими же, каковы мы по своей природе, и возвеличивает лишь великих.
…После того как во второй половине позапрошлого века префект барон Жорж Эжен Осман расправился с «чревом» Парижа, преобразив его в «праздник, который всегда с тобой», от старого города времён Бальзака осталось не так уж много. Разве что улица Кассини (rue Cassini), где когда-то жил и спасался от недругов великий романист. Проживая там под чужим именем, он много писал, взбадривая себя уже упомянутыми слоновьими порциями крепчайшего кофе. Из стен дома на рю Кассини и вышел писатель «Оноре де Бальзак», написавший «Шуанов», «Физиологию брака» и «Шагреневую кожу». Здесь у него бывали Аврора Дюдеван (она же Жорж Санд) и незабвенная мадам де Берни, поселившаяся по такому случаю неподалёку от «друга» на соседней улочке.
На улице Кассини Бальзак «продержался» целых девять лет. Неприятности начались, когда на его истинный адрес вышли кредиторы; пришлось, заметая следы, переправляться на правый берег Сены, чтобы укрыться в экзотическом уголке Парижа – в увешанной дорогими коврами «берлоге» на улице Батай. Как мы помним, в эту «крысиную нору» мог проникнуть далеко не каждый – лишь тот, кто знал тайный пароль. Из «берлоги» писатель выбирался редко; быстро садился в дежурную «кукушку»[137] или в заранее нанятый экипаж и стремительно мчался в город – скажем, к герцогине д’Абрантес. А то и на встречу с «нужным человеком» в один из ресторанчиков в центре, отличавшийся изысканностью блюд…
«Берлога» на улице Батай могла бы стать истинным «оазисом времени», если б не само Время. Сегодня в Париже нет того дома, где жил затворником писатель. И всё же будем благосклонны к парижским архитекторам, сумевших кое-что сохранить. Это «кое-что» – другая «берлога».
Парижский район Пасси когда-то считался не самым ближайшим пригородом французской столицы. Этаким местом, куда Макар телят не гонял, а если по-французски – Жан-Жак бурёнку. Среди ярко-зелёных холмов бродили козы, а в дальней деревне на самом взгорке виднелись стены средневекового замка. Позже, когда деревушка (а с ней и замок) стали частью Парижа, здесь любили проводить время горожане, наслаждаясь чистым воздухом и прекрасным видом. Частым гостем этих мест, к слову, был Руссо; а Ламартин и Россини в Пасси и вовсе жили. Раньше сюда добирались либо в трясучих экипажах, либо за несколько су через Сену, по договорённости с местными лодочниками. Во времена Бальзака местность славилась своими целебными источниками, что также привлекало к этому берегу не только праздношатающихся, но и страждущих.
Сегодня, взобравшись на «самую верхушку» Пасси, можно увидеть внизу мост через Сену с памятником Жанне д’Арк, а чуть в стороне – выступающую из реки… статую Свободы. Вернее – её копию, намного меньшую, чем та, которую французы подарили Америке. Это подарок благодарных американцев Парижу, установленный на Лебедином острове. Слева вдали – прозрачные кружева Эйфелевой башни, соборы, и, если приглядеться, можно рассмотреть крыши Монмартра, которые выдаёт величественная церковь Сакре-Кёр.
Но нас больше интересует не вид Парижа с птичьего полёта, а нечто другое – улица Басс (rue Bass), или бывшая Нижняя улица, где в доме под номером девятнадцать когда-то находилась знаменитая бальзаковская «берлога». Произошло это в 1840 году. Загнанный, словно заяц, и разорённый вконец, Бальзак, наконец, нашёл укромное местечко в Пасси. Скрытый в густой зелени домик, снятый, как обычно, на чужое имя, должен был, по мнению писателя, стать надёжным и спокойным убежищем.
Об этом знаменитом доме можно сто раз прочесть, но так и не понять, в чём, собственно, его «изюминка», не позволившая даже равнодушному Времени расправиться как со старинным домиком-усадьбой, так и с садом, раскинувшемся рядом. В поисках загадочной «изюминки» собственные ноги и привели меня сюда. Чтобы окончательно разобраться во всём. Самому. На месте. Прикоснуться, так сказать, к шрамам Истории и окаменелостям Времени…
* * *
Французы прагматичны. При всей своей доброте и сентиментальности они расчётливы, сметливы и предприимчивы. Многие из них не только любят Бальзака, но даже иногда кое-что почитывают из него вне рамок школьной программы. Зато заставить их узнать больше – скажем, про ту же «госпожу Ганьску», – это значит их явно переоценить. Даже к инглишу относятся несколько свысока – «плебейский» язык, а потому и отношение к нему соответственное. А кому не понятен «великий» язык Рабле и Гюго – изучайте, грош тогда вам цена. Так принято. Требовать чего-то от других, но не пытаться самим. (Теперь понятно, почему и король у французов, помнится, был «солнцем».) Это вам не любознательные китайцы и японцы. Ну и, конечно, не русские.
– Извините, мсье, не подскажете, где тут находится улица Басс? – пытаюсь что-либо выспросить у первого встречного, выскочившего из подъезда, обратившись к нему на нелюбимом в здешних местах инглише. Ему мой вопрос понятен (вижу по глазам), но незнакомец делает глупое лицо, разводит руками и, показывая, что сильно торопится, бросает:
– Sorry, I can’t speak English well…
Шутник. И это понимаем и я, и он. Оба разводим руками и расходимся.
– Мсье… – обращаюсь к другому, но тот, покачав головой, пробегает мимо даже не сбавляя шага…
– Послушайте, мсье… – подхожу, потеряв всякую надежду, ещё к одному, моих лет, тихо бредущему из близлежащей булочной. – Может, подскажете, где находится улица Басс? Вот Ренуара, а где найти Басс?
– Улица Басс? – останавливается тот. (Разговаривает – и то хорошо.)
– Ну да. Куда подевалась эта неуловимая улица Басс? – делаю озабоченное лицо, хотя в глубине души немного досадую на себя, что откровенно издеваюсь над парижанином, который даже об этом не догадывается.
Но и этот, как оказалось, не слышал о такой улице, качает головой и вновь лениво бредёт дальше. Впрочем, кажется, ещё не всё потеряно. Мсье вдруг приостанавливается, стоит секунду-другую и, решившись, поворачивается ко мне. Подходит и, старательно подыскивая английские слова, начинает разъяснять: улица Басс, по-видимому, находится дальше – вверх и направо, потом ещё раз направо, потом налево… потом… потом… Потом я уже не слушаю, лишь вежливо качаю головой. Вот, думаю, сразу видно, человек серьёзный и, главное, ответственный. А тот тем временем от волнения уже успевает перейти на родной французский.
– Мне бы музей Бальзака… – напираю на местного.
– Музей Бальзака?..
