То ли сбоку, то ли сзади, мерзко гогоча, напрыгнула сутулая акарша и вонзила когти. И без того деформированное лицо было перекошено от кровожадного упоения. Я выгнулся, ноги сами по себе куда-то извернулись, и вот я умудрился зажать ее, как удав жертву.

Схватил, рванул на себя и кувырнулся в сторону. Акарша заскулила, сжимая сломанную руку. Я быстро окинул себя взглядом – мелких, но глубоких ранок, из которых по телу растекалась кровь, было не счесть.

В это мгновение великан широко размахнулся дубиной и отбросил меня в дерево. Голова пошла кругом, а съеденный с Говардом паек подступил к горлу кислотным комком. Не успел я опомниться, вожак приблизился и за горло прижал к дереву.

– Ты кто такой?! – пролаял он.

Акарша где-то позади него продолжала корчиться на земле.

Тот, что с топором, вышел вперед.

– Видно, из тех, о ком говорили. За людей воюет.

– Предатель, – процедил он, сжимая горло, и вытянул вбок руку. Сородич понял намек и вложил в его цепкую хватку секиру. – Человека поймать и привести невредимым.

Акар-великан хищно оскалился и ушел.

Я вцепился в руку вожаку, не в силах даже вздохнуть, что там слово вымолвить.

– Не будет тебе места с нами в стане Гугана.

В глазах уже чернело, как вдруг загромыхали шаги.

Первый, второй, третий.

Раздалось жужжание, и сквозь мрак издалека пробилась светящаяся точка.

Краем глаза я заметил, как туша громилы отлетела обратно и скатилась на землю со вмятой грудной клеткой.

Вожак и акар с дубиной повернулись туда, откуда его отбросило. Там стояла Нора. Пластинки на руках трепетали, а левая вдобавок и дымилась.

Мне хватило этого секундного замешательства. Я хлестко ударил вожака по горлу – тот разжал хватку – и моментально напрыгнул на него, ухватил плечо ногами.

Рывок – и он сам валится на землю, а следом я натягиваю захваченную руку до груди. Хрусть! Акар от безысходности замахал топором, и тут плечо больно прижгло: железо вонзилось в мякоть.

Я зажмурился и кувырнулся в сторону. Топор вылетел из раны, откуда брызнула кровь. Плечо горело огнем. Что я, что противник встали на ноги, и он болезненно держался за руку. Сломать ее явно не вышло, но пару-тройку жил я точно порвал.

Откуда-то сбоку на меня спикировала крылатая погибель – его ручной филин. Когти царапали, терзали кожу.

Еле успев поднырнуть под секирой, я сделал подсечку. Вожак опять упал. Мы оба вцепились в топор, и пошла борьба мускулов.

Никто не желал уступать. Оба старались ухватиться поудобнее, но кровь из плеча обильно перемазала обух, и тот в конце концов выскользнул. Я замолотил по лицу противника кулаками, чувствуя, как нарастает паника, и пытаясь не думать о ранении.

Сбоку Нора сделала из правой руки обсидиановый каплевидный щит, а из левой – клинок.

Прошлый владелец топора вооружился дубинкой убитого соратника и сокрушал ею щит. Нора оборонялась, отводя мощные удары не столько неуклюжей рукой, сколько всем туловищем. Натиску врага было ее не свалить – до того внушительна ее новая нечеловеческая сила. Платить за мощь, однако, пришлось проворством: петлять между атаками у нее уже не выйдет, а шаги, некогда ловкие и точные, теперь неуклюжи и медлительны.

Тут из полотнища листвы возник Говард со взведенным арбалетом и наставил его на моего противника.

– Не рыпаться!

Мы оба замерли, полностью выдохшись.

– На землю!

Акар не шелохнулся, сверля его непримиримым взглядом.

И вдруг его глаза прыгнули вбок от солдата. Единственной рукой, еще способной терзать и кромсать, в Говарда вцепилась та сгорбленная акарша. Вторая рука, неестественно вывернутая, висела плетью.

Наш бой с вожаком возобновился. Он влез мне костистым пальцем в свежую рану, и я с оглушительным ревом заколотил ему по голове.

Раздался шлепок, будто рассекли что-то мокрое. Перед глазами пролетела голова акара, с которым дралась Нора. Метнувшись к Говарду, который катался со звероподобной акаршей по земле, она тугим движением занесла металлическую ногу и пнула. Протез полыхнул под дрожащими чешуйками, набрал такую силу, что акарше наверняка раздробило весь бок. Ее отшвырнуло в заросли – там она и повисла.

Я был весь в крови. Пронзительно пахло железом. Вожак выскользнул из-под меня вверх, но Говард успел вскинуть арбалет. Его потрепало, однако самострел он держал ровно.

Нора сработала первой. Ноги, вместо привычных, выгнулись, стали кошачьими и бешено вытолкнули ее вперед. Она полетела прямо на врага, уже не в силах сменить траекторию, и впечатала ему в тело обсидиановое колено, отшвыривая на землю.

Все молчали. Последний противник распластался на земле без чувств. Тишину нарушали только наше сбитое дыхание и сверчковый хор.

Напряжение понемногу отпускало. Вдруг Говард вскочил и навел арбалет на замершие кроны, а я припал на колено и зажал раненое плечо.

– Забудь, улетел филин. – Нора привалилась на ствол дерева.

– Проклятье.

Вдруг раздался шелест листвы, и мы вмиг испуганно крутанулись на него – все как один настороже, отовсюду ждем врага. Как кипела кровь в жилах!

Оказалось, то с ветки лишь упал труп акарши. Весь бок ее почернел и был почти целиком вмят в тело.

Протезы Норы превратились в руки, шелестя, словно окатыши под морской волной. Она наставила на меня четыре пальца.

– Тебя куда понесло?!

Чего-чего, а допроса сейчас я никак не ожидал. Отбив ладонь, я глянул на нее сверху вниз.

– Решил пройтись, увидел их и прокрался следом.

– Да ну? А вдруг хотел перейти на их сторону, откуда мне знать?

– Оттуда, что он меня спас. – Говард, весь исцарапанный, шагнул вперед. Его одежда была запачкана кровью из ран, а глаза рассерженно пылали. – Хрома бросился на вожака, когда тот уже натягивал лук. Если бы он их не отвлек и не крикнул мне бежать, я бы сейчас тут не стоял.

Хотелось позорно опустить взгляд. Знал бы он, что на самом деле творилось у меня в голове. Я понуро прислонился к дереву, переводя дух, и почувствовал на себе пристальный взгляд Норы.

– Это правда? – спросила она.

Я молчал.

– Правда, – ответил за меня Говард. – Без него мне бы не жить.

Она еще секунду задержала на нем взгляд, затем на мне и пошла на попятный.

– Доставай веревку, свяжем акара. Попробуем что-нибудь вызнать.

– Сначала перебинтую Хрому.

– Пустяк, – отмахнулся я. Голова, конечно, уже слегка кружилась от кровотечения, но не настолько, чтобы меня свалило с ног.

Мы с Говардом поспешно привязали вожака бечевкой к дереву. Кожа его была не привычной акарам угольной, а с пепельным оттенком.

Следом я решил осмотреть солдата. Дело