Шрифт:
Закладка:
– Она мне об этом никогда не рассказывала, – вставила я.
Брат Клеменс пожал плечами.
– Еще бы. Не ставить же под удар нас обоих. А ведь в конце концов между нами случилась размолвка…
– Почему?
– Люсия зашла слишком далеко. Я молил ее прекратить это безумие, иначе смерти не миновать. Но она сказала, что не остановится… что не имеет права. – Он еще живее закрутил пальцами. – Сейчас я думаю, что сам был неправ. – Улыбка стала совсем мрачной.
Что он, что я погрузились в молчание. За время разговора нас объяло облаком зловоние паленого мяса. Иеварус просто стоял рядом, не моргая, как безучастный сторонний наблюдатель.
– Вы с ней согласны? – непроизвольно зашевелились мои губы.
Брат Клеменс опять выгнул шею и опять не попал направлением взгляда. Судя по приоткрытому рту, он был озадачен.
– В чем? – осторожно уточнил монах.
– Во взглядах насчет Владык.
Не знаю, откуда я черпала эти вопросы.
Брат Клеменс закусил губу, словно боясь сказать нечто неугодное. Подавшись ближе, он шепнул:
– С нами Семя.
Я буквально ощущала его страх.
Иеварус между тем даже не шелохнулся. Он сейчас был все равно что каменный столп.
– Не беспокойтесь, к чужим суждениям Иеварус равнодушен. Ему интересна лишь я. – Последнее я произнесла почти что с отвращением.
Брат Клеменс остался насторожен, но тему все же не замял. Начал он с того, что пожал плечами.
– Да, возможно. Не исключаю, что кое в чем мы сходились. Завет времени весьма… коварен. И с вами, ведьмами, обходятся несправедливо. Еще временами я думаю, что по-настоящему великодушный властелин вернул бы мне зрение, а не сидел безучастно на горе.
Казалось, его устами говорит мать Люсия, только теперь эти слова не вызывали потрясения и трепета.
Помолчав, он развел руками.
– Только что с этим делать-то? Идти войной на Владык? Вздор. Люди на протяжении всей истории терпят власть господ и тиранов. Просто сейчас самые главные угнетатели живут на утесе и не вмешиваются в наши дела.
– Вы не считаете, что напрасно им служите? – продолжала я.
– Я исполняю долг, которому себя посвятил и от которого уже не могу отказаться. Вот взять, к примеру, тебя. Что ты почувствовала сразу после смерти Ясмин?
И вновь очень личный вопрос. Я поискала верные слова.
– Все ту же невесомость. Опустошение. Иначе не описать. Словно у меня отняли часть тела, часть жизни, и я позабыла, как дышать, как стоять, смеяться.
Он кивнул с удовлетворенным видом и вздохнул.
– Вот и я чувствовал себя так, когда потерял зрение, и от этой потери мне было не оправиться. Впрочем… – Он, старчески крякнув, встал со скамьи. – Если бы не слепота, я бы никогда не пришел к вере. Путь был долог, но, пожалуй, я наконец-то нашел свое место в мире. – Монах грустно, но от чистого сердца улыбнулся. – Говорил и говорю: в страдании таится сила.
– А если бы в обмен на монашеский долг вам вернули зрение? Согласились бы?
Вот теперь улыбка просияла, не омраченная ни каплей сожаления.
– Без малейших раздумий.
Мы оба надолго замолчали. Я взирала на пустой простор вымершей площади, которую мы втроем делили только с обугленным трупом Люсии, который по-прежнему возвышался у жердины. Смотреть на него дольше секунды было невыносимо.
Вдруг брат Клеменс повернулся ко мне с озабоченным лицом.
– Далила, мне нужно тебе кое-что сообщить.
– Да?
Чувствовалось, как он колеблется. Собрав волю в кулак, он наклонился и прошептал так тихо, чтобы Семя не услышало:
– В церкви есть еще одна ведьма.
У меня округлились глаза.
– В самом деле?
– Да. Ваша с Люсией сестра. Возможно, в сане матери.
Невероятно!
– И это она совершает убийства?! – вполголоса ужаснулась я.
Вспомнились слова матери Люсии о резне в театре. Есть ли среди Праведниц такая, кто утратил нечто драгоценное, а теперь обрел и торжествует?
– Возможно. Я не знаю. Как не знаю и личность ведьмы. Главное – будь осторожна, – предостерег напоследок брат Клеменс.
Глава восемьдесят третья
Хрома
В скрытых от наших глаз недрах Чащи под покровом всепоглощающих зарослей таится немало ужасных явлений. Однако успокаивает хотя бы то, что раши, эта непредсказуемая и смертоносная стихия, не покидают своих гнезд на севере, а Люмари все так же по обыкновению держатся скрытно и обособленно.
– Рапорт разведчиков об обстановке за чертой Седого холма
У Норы не осталось выхода, кроме как довериться мне. Не настолько, чтобы я караулил пленника, но достаточно, чтобы собирал припасы для Говарда. Связанного акара она взяла на себя. При ее смертоносной мощи это, очевидно, лучший выбор.
Говарда уже понемногу разбивала слабость. Придется обильно пить, но смерть ему точно не грозит, и раз он может двигаться, то все обойдется.
– Тебе тоже досталось от этой мрази. Почему плохо мне одному?
Я расплылся в самодовольной улыбке.
– Акары просто из другого теста.
Солдат ругнулся мне вслед, но как именно, я уже уловить не успел.
Покончив с насущным, мы сняли путы с пленника и обвязали его по рукам вокруг туловища. Нора не отнимала от его глотки клинка, а затем, забравшись ко мне на спину, превратила руку в тонкий длинный повод, что обернул ему шею, как цепному псу.
Акар назвался нам именем Йуки.
* * *
На следующий день Нора стала жаловаться и морщиться еще больше обычного.
– Садись, – не выдержал я в какой-то момент. – Дай взглянуть.
Привязав акара к дереву, я обнаружил, что она скрывает зловонную мозоль на бедре, натертую протезом. Разодранная безобразная плоть сочилась гноем – по-видимому, очень едким, поскольку его капли шипели на земле.
– Я выдержу, – уперлась она. Я недоверчиво выгнул бровь. – Мое тело крепче обычного. Раны заживают быстрее.
– Да, но ты не даешь ей затянуться.
– Дам, когда вернемся с вылазки.
Я оглянулся через плечо на Йуки. Акар следил за нами с пугающе хитрым блеском в глазах, как охотник за добычей.
– Далеко до орды? – спросил я по-акарски.
Он ответил. Я повернулся к Норе.
– Говорит, мы почти на месте. Разведаем, выясним, что можно, затем отдохнем и сразу обратно.
Нора глядела на меня в упор, но я не отводил глаз. Наконец она сдалась и кивнула.
* * *
По пути сквозь кущи акар продолжал выхаркивать
