– Нужно тебя перевязать.

– Меня? Тебе досталось куда сильнее.

Я опять глянул на плечо. Оно все еще кровило, но уже не так сильно: по-видимому, тугие мускулы сами по себе передавили разрез. Вдобавок, если не делать резких движений, головокружение почти не мешало.

– Обойдусь и так, – невозмутимо заверил я. – Вода еще есть?

– В яме.

Я кивнул.

– Схожу принесу.

– Нет, не сходишь, – встряла Нора. – Стой здесь, чтобы я тебя видела.

– Ладно, я сам, – сказал он и дружески похлопал меня по плечу, стараясь не задеть место удара. – И бинты захвачу.

Я же в это время стал собирать на прогалине целебные травы для нас с Говардом. Нора велела не уходить далеко, карауля акара, который еще не пришел в себя. Если бы не он, воительница, верно, всюду ходила бы за мной тенью.

Повезло найти йим – низкорослую травку, которая всегда растет под деревом, своим высоким покровителем, с которым переплетается корнями.

Сорвав несколько листьев, я обнаружил рядом и ползучую лозу хайрима. На ум вдруг пришла мать Маргарет и наши с ней занятия. Сколько же лет мы не виделись… Я и не думал, что нас еще что-то связывает. Все-таки она до того незаметно растворилась в тумане прошлого, что ее уроки вспомнились лишь теперь. Спасибо вам, мать Маргарет…

Наконец у одного мертвого акара я взял для себя лоскут шкуры.

Говард вскоре вернулся со всем необходимым.

– Видно, придется смириться, что сегодня мы не спим, – посетовал он себе под нос.

Я подошел и прежде все-таки занялся собой, обработал царапины от когтей филина и акарши, как и рассеченное плечо. Промыв раны, я смазал их кашицей из разжеванного корня йима, чтобы убить любую заразу, желающую взять надо мной верх.

Я сполоснул руку и заодно поплескал водой на шкуру – тут, к явной досаде Говарда, бурдюк совершенно опустел. Шкуру я разорвал на полосы и туго перевязал плечо, накрепко затянув узелок зубами. Следом принялся за солдата.

Лицо его тем временем выражало скрытое беспокойство. Вспомнилось еще одно наставление матери Маргарет: проговаривай, что делаешь. Больного это успокоит.

– Разглядел дикую акаршу, которая на тебя напала?

– Хрома, я до смерти ее не забуду, – ответил он с ноткой ужаса.

– Йута рассказывал о ее племени. Масаканзи. Нарочно мешают телу расти, чтобы стать похожими на зверей. Из-за горбатых спин не могут разогнуться, зато на длинных руках ловко скачут с ветки на ветку. Ногти тоже намеренно отращивают.

– А чем меч не угодил?

Я посмотрел на солдата. Разговор явно его успокаивал. Я протянул корень и пару листьев.

– Прожуй. Не глотай.

Говард подчинился.

– Гадость какая, – пробормотал он.

Я вернулся к теме:

– Они верят, что оружие рано или поздно обратится против хозяина. А вот часть собственного тела никогда не предаст.

– Мудрые слова, – вставила Нора. Она держалась поодаль, но слышала весь разговор.

– Но это не все. Масаканзи проводят жуткий обряд, чтобы раненая жертва точно не спаслась.

– Как это – не спаслась? – встревожился Говард.

– Зачем, думаешь, я обеззаразил свои раны и занялся твоими? – Я показал намазанные кашицей места.

Теперь же он вообще побелел как призрак.

– Когти покрыты ядом?

– Не просто ядом. Испражнениями.

Солдат брезгливо наморщил нос, а вот Нора искренне усмехнулась.

– Замри, – велел я. – Плюй.

Говард посмотрел на меня как на безумца, но по глазам быстро понял, что я не шучу, и высунул язык. Слюнявый комок сполз слизняком и шмякнулся мне на руку.

Я начал втирать кашицу.

– Чтобы укрепить когти, они подставляются под укусы ядовитых тварей.

– Ногти так не укрепишь, – возразила Нора.

– Не укрепишь. Но из ядов они еще делают отвары, куда их макают.

Остатками разжеванных трав я намазался сам. Обморок к этому моменту мне уже не грозил.

Взгляд Говарда опять проникся глубоким беспокойством.

– Расслабься, – успокоил я. – Жить будешь. Хотя несколько дней пролежишь без сил. Дальше тебе с нами нельзя.

– Это не тебе решать, – тотчас срезала меня Нора.

– Я могу сражаться! – запротестовал Говард.

Я повернулся к воительнице.

– Больной для нас – обуза, а больным он пробудет еще не одни сутки и сильно нас замедлит. А может и вообще умереть от нагрузки. Ему нужен покой. Принесем в укрытие под камнем еды и воды, чтобы он продержался до нашего возвращения или окреп и вернулся сам по себе.

Их пара умолкла. В воздухе повис немой, самый главный вопрос: готова ли Нора мне довериться?

– Я все равно пойду, – упирался Говард.

– Никуда ты не пойдешь. – Она впилась в меня глазами, взвешивая все за и против. – Останешься здесь до нашего прихода или пока не наберешься сил вернуться и отрапортовать Эрефиэлю.

Не думал, что она так быстро согласится. Говард, как видно, тоже смирился с неизбежным.

Разговор, впрочем, на том не кончился.

– Хрома, почему на передовой таких, как эта акарша, нет? И лучников? – Нора оглянулась на пленного. – Если луки есть, почему ими не пользуются?

– Не всякая древесина выдержит силу акарских мускулов. А еще и уметь создать из нее лук… Таким знанием обладает всего одно племя. Кинитари. По-байрски – «охотники».

Я посмотрел на связанного, и меня обожгла одна догадка. Быть может, я накручиваю? Однако ей находилось все больше и больше подтверждений.

– Кинитари и Масаканзи живут обособленно и стараются не иметь дел с другими кланами…

– Но сейчас они были заодно. – Нора обвела поляну протезами, как бы подталкивая к выводу, который уже сделала сама.

– Да, акары и вправду заключили союз. По-видимому, все, раз Масаканзи и Кинитари тоже к нему примкнули.

– Выходит, у врага появятся еще и лучники? – вставил Говард.

– Нет, – ответила Нора каменно-тяжелым голосом. – Наверняка уже появились.

* * *

Когда ждать нам надоело, Нора привела пленного в чувство металлической пощечиной. Тот с полурыком-полустоном разлепил веки и встряхнул головой, огляделся, скаля клыки. Едва в глазах прояснилось, великан разглядел нашу троицу и, сложив два и два, сплюнул в нас кровью. Промазал, вдобавок заплевав подбородок.

– Говори, что знаешь, – нетерпеливо начала Нора.

Акар с усмешкой прорычал в ответ на хищном, жестком акарском и поерзал в путах.

– Что говорит? – спросила она.

– Что не понимает твоего «слабого и жалкого языка».

Нора обожгла меня суровым взглядом.

– Его слова, не мои.

– Спроси, какого размера их войско.

Спросил.

– Говорит, хватит, чтобы смести вашу оборону.

– Мне нужно число.

Перевел. От его ответа сжались зубы.

– Ну? Что говорит?

Я помолчал.

– Он не будет общаться с человеческим рабом. Спрашивает, стыдно ли мне.

Акар глухо посмеялся. Неужели голос выдал, как униженно