Шрифт:
Закладка:
– Прошу прощения, мадам, – начал легионер, нагоняя женщину и заглядывая ей в лицо. При этом он старался звучать как можно любезней. Та с криком отпрянула, один из малышей споткнулся и наверняка упал бы, если бы она крепко не держала его за руку.
– Не бойтесь! Я не сделаю Вам ничего дурного.
Но женщина, кажется, не слышала его. В поисках спасения, она лихорадочно завертела головой. Но на улице, кроме них, никого не было. Малыши испуганно захныкали.
– Прошу Вас, выслушайте меня!…
– Что Вам от меня нужно? У меня нет с собой денег, – залепетала она и вместе с детьми попятилась к стене.
– Мне не нужны Ваши деньги, – взмолился Серафим.– Просто выслушайте меня! Прошу Вас!
– Не бойтесь! Он хороший, – пришла ему на помощь Козетта и неожиданно строго прикрикнула на хнычущих карапузов:
– Да прекратите вы плакать!
Малыши тут же замолчали, испуганно таращась то на легионера, то на сидящую на его руках Козетту.
– Я слушаю вас, – едва слышно проговорила несчастная женщина, в этот момент белая как мел.
– Мадам, я вижу Вы любите детей….
Она настороженно смотрела на него. На лбу ее выступила испарина.
– Понимаете, я сегодня ухожу на… войну. А у этой девочки кроме меня никого нет… Вы не могли бы…
Женщина, наконец, поняла, что от нее хотят и протестующе замотала головой.
– Что вы, месье, у меня своих трое…. Сами едва сводим концы с концами… Так что…
Серафим чуть было не добавил: «я заплачу», но вовремя вспомнив, что у него нет денег, тут же прикусил язык.
«Эх, голова садовая, не догадался взять с собой местных монет. Хотя сомневаюсь, что они есть у сколковских костюмеров… Если только фальшивые. Хотя, у меня же есть перстень – подарок графа Куропатова »
– А если я Вам заплачу… Вот… перстень. Он стоит много денег…
Женщина посмотрела на перстень, потом на Серафима и девочку, снова на перстень. Видно было, что она колеблется, но потом вдруг решительно мотнула головой:
– Простите, нет….Не могу..
– Ясно, извините.
Серафим зашагал прочь, но не успели они с Козеттой сделать и пары шагов, как вслед донеслось:
– Месье, подождите! Месье! Я знаю, кто может Вам помочь. Слышите!?
Серафим остановился.
– Я знаю, кто Вам сможет помочь, месье, – повторила женщина, подходя к нему. – Вам нужен приют мадам Паради. Она берет таких вот малышек на воспитание. Тут недалеко…
14
Приют располагался в большом двухэтажном бледно-сером особняке. В просторном дворе его гуляли парами стриженные наголо дети в одинаковых платьицах мышиного цвета. На лицах – и это сразу бросилось в глаза Серафиму – тоска и какая-то обреченность. Откуда-то, видимо из кухни, тянуло чем-то подгоревшим.
– Ну что ж, пойдем устраивать твою судьбу, – сказало он притихшей Козетте.
Мадам Паради оказалась сухопарой дамой неопределенных лет. Она приняла их в своем кабинете, сидя под портретом какого-то строгого господина в парике. Внимательно выслушав Серафима, она сказала:
– Хорошо, я возьму девочку в свой приют. Месье, вы может идти. О ней позаботятся.
– Слышите, позаботятся, – повторила она и неприязненно глянула на растерянно топчущегося на месте легионера.
– Ну, ладно Козетта. Давай прощаться. Будь молодцом, слышишь? – заговорил он нарочито бодрым голосом.
– Хорошо, дядюшка Серафимушка.– едва слышно прошептала она. Маленькая ладошка, на мгновение задержавшись в его ладони, выскользнула и безжизненно повисла вдоль тела девочки.
– Козетта, подойти ко мне, – строгим голосом сказала мадам Паради, вставая и выходя из-за массивного письменного стола за которым сидела. Козетта повиновалась.
Мадам тут же цепко ухватила девочку за руку.
– Все. Вы можете идти, месье.
15
С тяжелым сердцем он вышел за ворота дома мадам Паради. В каком-то тумане миновал несколько улиц, не особо заботясь о направлении. В конце – концов, какая теперь разница, куда идти. Он сделал для Козетты все что мог и теперь оставалось лишь дождаться, когда его путешествие во времени окончится.
Или все-таки не все?
Серафим вспомнил тоскливые глаза сирот, их бритые головы и резко остановился, сильно напугав при этом идущего ему навстречу господина.
«Нет, Козетту, нельзя там оставлять. Никак нельзя, – подумал легионер. – Но где тогда можно?»
И вдруг его осенило:
«Куропатов! Как же я сразу не подумал о нем. Граф – богач, да и у папы имение в Бессарабии. Ребенок будет воспитываться в довольстве, на свежем воздухе. Все-таки он мой должник и, надеюсь, не откажет в такой маленькой просьбе.»
Осталось только забрать Козетту и разыскать здание российского посольства. Как сказал Куропатов, особняк с часами на площади Менял.
Серафим решительно повернул обратно к приюту. Последние метры он уже бежал. Отстранив в сторону какую-то пытающуюся встать у него на пути даму, зашел в здание и сразу же увидел Козетту. Она с потерянным видом сидела на длинной лавке в полутемном коридоре, видимо в ожидании своей дальнейшей участи. Заметив Серафима, она с радостным криком вскочила ему навстречу. Легионер легко подхватил ее, чмокнул в щеку.
– Дядюша Серафимушка, я так и знала, что ты меня не бросишь!
Тут за спиной его значительно кашлянули. Не опуская Козетту с рук, он обернулся. Перед ним стояла мадам Паради.
– Что это значит, месье?
– Значит, что я передумал. Я забираю ее назад.
Губы у мадам на мгновение сжались в некое подобие куриной попки.
– Ну, это бог знает, что. Послушайте, молодой человек, не имею чести знать вашего имени, но здесь вам не проходной двор. Если захотите вернуться, то обратно вашу девочку не приму. Слышите, не приму!
Последние слова она уже прокричала им вслед…
16
Сильный порыв ветра (как показывал таймер, северо-западного) сорвал с Серафима треуголку и унес прочь, но легионер даже не обернулся: до «прихода» оставалось меньше часа.
– Дядюшка Серафимушка, твоя шляпа? – испуганно закричала Козетта.
– Не переживай, милая. Куплю себе новую, – отвечал легионер он, не сбавляя шага.
Козетта проводила шляпу растерянным взглядом, вздохнула и неожиданно спросила:
– Дядюшка Серафимушка, а ангельской еды у тебя больше не осталось?
– Ты, что есть хочешь? Ах, я дурак, совсем забыл про еду…
Он порылся в карманах камзола, но кроме жевательной резинки с логотипом Сколково, ничего съестного, увы, не было.
– Только не глотай, – предупредил он Козетту перед тем, как та запихнула в рот пахнущую мятой пластинку. – А то живот заболит. Вот доберемся до посольства,
