Шрифт:
Закладка:
В безотчетном порыве, она вдруг прижалась к Серафиму, вернее обхватила его ногу, оказавшись немногим выше легионерского колена. Он растерянно погладил ее по голове, чувствую себя в этот момент каким-то Кинг-Конгом – огромным и неуклюжим.
– Мужчины, что же вы смотрите! – закричал, взвился под самые своды чей-то визгливый женский голос. – Хватайте паскуду-уу! Смерть убийце!
– Смерть, убийце! – подхватил толпа. От нее отделилось человек пять самых решительных, за ними еще двое, а потом, осмелев, хлынули все остальные. Серафим понял, что медлить больше нельзя. Но стрелять по живым людям, даже из 18 века, даже номинально давно умершим, он был не готов…
Оставалось только одно… Серафим наклонился к Козетте:
–Быстро закрой глаза и уши. И ничего не бойся.
Когда девочка послушно поднесла ладошки к ушам и зажмурилась, он вытащил из кармана последнюю оставшуюся у него шумовую гранату.
"Ну, как говорится, была, ни была!!"
Граната, стремительно крутанувшись на гладком каменном полу, ударилась в чей-то башмак и рванула. Метрах в десяти от легионера. Показалось, что это в огне и грохоте рухнули стены самого храма. Серафим едва успел зажать уши, но все равно его порядком оглушило. Толпа взвыла от ужаса и ринулась прочь, давя друг друга и круша скамьи.
Через мгновение в церкви, кроме Серафима, маленькой девочки и убитого священника, никого не осталось.
Серафим посмотрел на Козетту. Она стояла, все также зажмурившись, с прижатыми к ушам ладошками.
– Козетта, ты уже можешь открыть глаза, – сказал он, но девочка даже не шелохнулась.
– Козетта!
Он опустился рядом с ней на корточки и осторожно отвел ее руки в стороны. Козетта приоткрыла один глаз.
– Ты испугалась?
– Да, – сказала она едва слышно и приоткрыла второй.
– Ну, слава Богу, заговорила, а то я уже думал, что ты немая, – улыбнулся легионер.
– Как тебя зовут? – спросила вдруг она. Голос у нее оказался тоненьким и на удивление звонким.
– Серафим. Дядя Серафим. Э… Козетта, послушай, мне надо уходить. Ты пойдешь со мной?
– Да, – ответила девочка, не раздумывая.
– А ты не боишься меня?
Козетта отрицательно мотнула головой.
– Но они же кричали, что убийца – это я?
– А я знаю, что это не ты. Я видела настоящего убийцу, – сказала вдруг Козетта, – и слышала последние слова дядюшки Горанфло…, – на глазах у нее снова навернулись слезы, – я очень хотела подойти к нему, но испугалась убийц, а потом испугалась… тебя, дядюшка Серафим.
"Дядюшка Серафим"– так меня еще никто не называл,"– мысленно усмехнулся он.
Со стороны входа послышался неясный шум.
– Козетта, нам пора уходить,– опомнился легионер, поднимаясь с корточек. – Здесь есть другой выход?
Вместо ответа девочка схватила его за полу камзола и решительно потащила куда-то за колонны. Храм тем временем снова наполнился топотом множества ног и явственным стуком ружейных прикладов. Серафим оглянулся. За колоннами замелькали солдаты в синих мундирах и в треуголках с круглыми трехцветными кокардами.
Чей-то властный голос приказал:
– Эй, капрал, немедленно окружить все входы и выходы…Убийца не мог далеко уйти. И проверьте, может, священник еще жив…
"И когда они успели позвать солдат? Прямо как в кино, – удивился Серафим и невольно погладил автомат. – Похоже стрельбы не избежать"
Но у Козетты было на этот счет другое мнение.
– Быстрее. Бежим, – прошептала она. И они побежали. Козетта легко и почти бесшумно, Серафим же, хоть и старался ставить ногу как можно мягче, из-за своих тяжелых башмаков загрохотал на всю церковь.
"Ну, точно Кинг-Конг, – подумал он и в который уже раз добрым словом помянул сколковских костюмеров. – Надо было слать всех к лешему и одевать кроссовки."
Они проскочили через какой-то темный придел и вдруг оказались в залитом солнцем церковном саду. Переход от тьмы к свету был настолько резким, что Серафим на мгновение зажмурился.
Аккуратно выложенная из камней дорожка вела к маленькому белому домику в глубине сада. Массивные мраморные скамейки вдоль нее словно приглашали гостя присесть и подумать о вечном. Но, увы…
– Сюда, – выдохнула Козетта, увлекая легионера к этому домику. В этом момент сзади грозно прокричали:
– Эй, ты, а ну стоять!
Серафим обернулся. Шагах в двадцати от них, из– за кустов на дорожку выломился солдат с ружьем наперевес, усатый как таракан.
«Однако, оперативно,»– мелькнуло в голове Серафима.
Можно было подумать, что где-то совсем рядом за монитором сидит невидимый легионеру режиссер и отдает команды актерам и статистам, когда им надлежит включиться в действо.
Солдат с тараканьими усами тем временем остановился посреди дорожки и спешно достал из висящей на боку сумки какой-то продолговатый предмет.
«Патрон,» – догадался Серафим.
Солдат откусил верхушку патрона, сыпанул в ружейный замок немного пороха, щелкнул этим замком и, подняв ружье вертикально, высыпал остаток пороха в ствол. Затем туда же отправился и сам патрон. В следующее мгновение в руке таракана появился шомпол, который он загнал в ствол, вытащил, снова загнал…
Действовал служивый так ловко и быстро, что не успел Серафим опомниться, как ружье уже было заряжено и наставлено на него. Тут только легионер осознал, что все это время, он, как последний раздолбай, тупо стоит и наблюдает за действиями солдата, словно это не солдат вовсе, а ряженый в каком-нибудь историческом музее или тематическом парке.
– Ну, дядюшка, ну Серафимушка, ну побежали же! – теребила его за край рукава, стоящая рядом Козетта.
– Послушай, друг, я не убийца. Меня оболгали. Дай нам уйти, – примирительным тоном начал было Серафим, но солдат лишь шевелил усами, да пялил на легионера свои блестящие и определенно тупые глаза.
– Эй, девочка, ну-ка отойди в сторону! – вдруг крикнул солдат, но Козетта, вместо того, чтобы выполнить приказ, со всех сил дернула Серафима за рукав. Не ожидавший этого легионер на миг потерял равновесие и резко взмахнул рукой. Тут же грохнул выстрел. Серафим услышал свист пролетевшей пули и почему-то вспомнил дурацкую присказку своего товарища по Легиону: «Два раза пролет, а в третий – как повезет».
– Ах ты, гад! – взревел он, скидывая на землю рюкзак с ковчежцем. Таракан, отбросив ружье, лихорадочно рвал из ножен саблю. Но не успел. В два прыжка подлетел к нему легионер и со всей дури впечатал в живот свою здоровую утяжеленную пудовым башмаком ступню. А потом стал в ярости месить упавшего ногами.
– Вот он! Хватайте его! – донеслось вдруг со стороны храма. Серафим поднял голову:
