Шрифт:
Закладка:
– Не бойся, Козетта, все будет хорошо, – сказал он ей, как мог ласково и, снова повернувшись к солдатам, выхватил из-под полы автомат.
– А ну, назад!
Солдаты перешли с бега на шаг, но продолжали наступать, наставив на легионера свои ружья. Тогда для острастки, Серафим дал поверх их треуголок длинную очередь. Стреляные гильзы со звоном посыпались на камни дорожки, а позади солдат, на стене церкви тут же вскипели белые фонтанчики. Служивые в растерянности остановились.
– Еще один шаг – и я открываю огонь на поражение, – крикнул им легионер и, не оборачиваясь, обратился к Козетте:
–Так, девонька, куда нам теперь?
– В дом, дядюшка, там есть подземный ход…
– Ход, говоришь… Это хорошо, – сказал Серафим, поднимая брошенный рюкзак.– А ну, давай-ка бегом к дому, а я за тобой.
По камням, стремительно удаляясь, легонько застучали маленькие башмачки. Боком, чтобы контролировать солдат и одновременно не упускать из виду Козетту, последовал к дому и сам легионер. В этот момент со стороны треуголок треснул выстрел. Козетта споткнулась и упала.
"Неужели попали?" – ужаснулся Серафим и, не целясь, щедро окатил очередью и дорожку и кусты. Послышались сдавленные крики. Кое-кто из солдат испуганно присел, кто-то повалился на землю. Кажется, были раненые, а может и убитые. Все снова пошло не так, как хотел легионер. Он подскочил к девочке.
– Козетта?! Что с тобой, Козетта?!
Но она уже поднималась с земли.
– Все хорошо, дядюшка Серафимушка, я просто споткнулась.
Встала и тут же сморщилась от боли.
– Что, Козетта?! Ты ранена?!
– Нет, я, просто, ушибла коленку. Но ничего страшного, я могу идти, идем же скорее, – весело сказала она, в то время как глаза ее стремительно набухали слезами.
– Так все понятно… Погоди-ка…
Дав в сторону солдат еще одну очередь и убедившись, что все они (теперь уже все!), припали к земле, Серафим решительно сгреб Козетту в охапку и побежал к дому, до которого оставалось уже совсем чуть-чуть. За плечами его тяжко ворочался и бил по спине рюкзак с ковчежцем.
На входе Серафим еще раз обернулся. Солдаты продолжали благоразумно лежать. Лишь один из них, видимо самый любопытный, уже успел подобраться к тому месту, с которого стрелял Серафим, и теперь с удивлением рассматривал «фамасовские» гильзы…
9
Они прошли несколько полутемных комнат и оказались в неком подобие то ли кладовки, то ли чулана: на стенах висели большие садовые ножницы, лейки, в углу стояли метлы и лопаты.
– Здесь, – сказала девочка и попыталась сдвинуть с места большой стоящий посредине стол, сколоченный из грубых досок и заваленный какими-то сморщенными луковицами и связками сухих трав.
– А ну-ка, дай–ка я, – мягко отстранил ее Серафим.
Под столом оказался большой квадратный люк с кольцом посредине. Легионер схватился за кольцо и с силой потянул на себя. Люк оказался довольно тяжелым. Под ним скрывался лаз с каменными, уходящими во мрак ступенями. В нос легионеру ударил запах земли и плесени.
– Откуда ты знаешь про этот ход, Козетта?
– Я видела, как туда спускался дядюшка Анри.
– Что еще за дядюшка Анри? Ты хочешь сказать, твой дядюшка Горанфло?
– Нет. Дядюшка Анри. Наш сторож. Он часто лазил сюда и долго-долго пропадал там. А возвращался веселым. Очень-очень.
В голове Серафима тут же мелькнуло: « А не оставить ли девочку этому сторожу? Странно, почему священник ни разу не упомянул о нем и попросил о помощи совершенно незнакомого ему человека»
– И где он сейчас, этот дядюшка?
– Не знаю, – пожала плечиками Козетта. – Он как-то спустился сюда и больше не появлялся. Дядюшка Горанфло даже искал его там, но не нашел. Наверное, он заблудился.
Козетта печально вздохнула.
«Да уж, хорошенькая перспектива,» – подумал Серафим. Без сомнения, ход вел в знаменитые парижские катакомбы, а несчастный сторож, судя по всему, ходил в какой-нибудь чересчур дальний винный погреб. Вот и доходился бедолага.
Серафим не только знал про катакомбы, но даже побывал на одной из подземных экскурсий, где услышал леденящие душу истории о бесследно пропавших здесь людях. В голове его сразу же зазвучал вдохновенный чуть подвывающий голос экскурсовода: «И до сих пор здесь порой теряются неорганизованные группы туристов… Так что большая просьба, не сходите с обозначенного маршрута». И еще почему-то вспомнилась где-то прочитанная или где-то услышанная фраза: «Гномы копали слишком жадно и слишком глубоко… », но она, кажется, была из совершенно другой оперы….
Но делать нечего. С минуты на минуту сюда могли нагрянуть солдаты. И тогда…
С учетом последней пальбы и смерти священника, в которой все обвиняют его, шансы на выживание равны нулю. Перед мысленным взором Серафима снова предстал сколковский мужичок в желтых сапогах, флегматично смывающий со стартового круга кровавые ошметки.
Серафим мотнул головой, чтобы отогнать видение и решительно снял с поясного ремня фонарик. Включил, направив яркий световой столб в пугающий мрак подземелья. Козетта не сводила с фонарика восхищенных и одновременно восторженных глаз.
– Что это?
– А, это… Я совсем забыл, что ты никогда не видела такое. Козетта, это фонарик, он будет нам освещать дорогу…. Фонарик, это Козетта.
Тут Козетта сделала книксен и улыбнулась.
« А девочка-то, кажется, с юмором,»– подумал Серафим.
Он первым спустился вниз. Но то, что легионер увидел были еще не катакомбы, а обычный погреб, в котором на полках стояли какие-то пыльные бутыли и горшки. Он даже подумал, что девочка ошиблась и никакого подземного хода здесь нет, как вдруг луч фонарика выхватил в самой конце погреба край неровной дыры, прикрытой деревянным щитом. Когда Серафим убрал щит, оказалось что это не дыра, а полноценный проход, в который он без труда может пролезть. Легионер посветил в этот проход фонарем: проход уходил куда-то в бесконечный мрак.
"Вот они – катакомбы, "– подумал он и глянул на таймер. Он показывал 4-00 ровно.
– Ну что, Козетта, – обернулся он к спустившейся следом девочке.– Не боишься идти в подземелье?
Та недовольно фыркнула.
– Да что ты все заладил, дядюшка Серафимушка, боюсь, не боюсь? Если бы я боялась, то я бы разве пошла бы вместе с тобой?
– Логично,– улыбнулся легионер, который признаться не испытывал особого восторга от предстоящей прогулки по катакомбам восемнадцатого века…
Но тут наверху послышался шум, и Серафим понял, что выбора у них просто нет…
10
Поначалу Серафим даже не сомневался, что рано или поздно они
