— Давай без паники, — проснулся внутренний вояка. — Как-то же ты выживал до этого. Командир вон, смотри, давно уже воюет. И «Горбунок».

— Я не они. Война — это не то, чем я собираюсь заниматься всю жизнь.

— Хватит фантазировать. Сейчас ты тут. И тут ты будешь еще долго, — возвращал он меня в суровую реальность. — Впереди штурм «Острова» и самого Бахмута! Городские бои — это тебе не по окопам бегать. Работай побольше и мечтать некогда будет.

— Хорошо. Но ты тут главного из себя не строй! Когда мы вернемся домой, главным буду я! — ударил себя в грудь гражданский.

— Будешь, будешь. А пока пошли посмотрим, что там «Пегас» наснимал.

Жизнь на передовой состояла из динамичных штурмов и статической расслабухи позиционных боев. Мы закреплялись на новых позициях, выстраивали новые логистические цепочки подноса продуктов и БК и выноса раненых и погибших. Мы с противником вели ежедневный беспокоящий огонь по позициям друг друга и несли в день незначительные потери.

Я стал жить от задачи до задачи, тем самым погружая себя в повседневность и так убегая от внутренних конфликтов в состояние предельной ясности. Великое благо — погружение в повседневную рутину. Оно спасает миллионы людей от самоубийства. Я жил по четкому расписанию, и привычные автоматические дела не давали возможности остановиться и задать себе вопрос: «А зачем все это нужно?». Помимо этого, жизнь ежедневно подкидывала дополнительные проблемы, которые еще больше погружали меня в рутинное и размеренное течение жизни. Решая ежедневные задачи, я жил наполненной жизнью с простым и понятным смыслом: встал, умылся, поел, получил задание от командира, составил список дел, поставил задачи подчиненным и самому себе, пообедал и начал выполнять намеченное. Пока занимаешься первой задачей, возникала следующая. Как пел Анатолий Крупнов: «В начале дня, как всегда, несмотря ни на что, / Забыв усталость, болезнь и врожденную лень / Старайся все свои силы направить на то, / Чтобы остаться в живых, пережив этот день».

— Грустно тебе? — спрашивал меня мой вояка. — Так возьми сделай что-то полезное. Что ты сделал сегодня полезное?

— Да все, что нужно….

— И правильно. У нас в армии как? А вот так как-то… Задумался? А не нужно думать! Делом займись. От мыслей этих плохо становится.

— Хорошо, — соглашался я с самим собой и выныривал из глубин рефлексии.

«Пегас» ежедневно снимал нам «Остров» — длинную насыпь метров восемьсот в длину; солидный укреп с блиндажами и пулеметными гнездами. От нашей позиции на северо-восточной части леса до их крайнего окопа на этой позиции было сто пятьдесят метров открытой территории. Эта траншея, как и три предыдущих, шла ровно с запада на восток, параллельно рву. Если стоять лицом к ней: справа будет заправка, Опытное и перпендикулярная линия Артемовского шоссе, а слева — лес и еще одна асфальтированная дорога в Бахмут. Штурмовать в лоб эту линию обороны с пятью укрепами не имело никакого смысла, и мы стали продумывать план обхода ее с флангов. «Горбунок» ежедневно обрабатывал эту позицию из АГС, минометов и «Сапога».

Современная война

Ближе к вечеру я встретил на своей позиции у стелы, «Горбунка» с его приятелем «Выдрой». Они были перепачканы землей. В руках у Володи была СВД, а лица были довольными.

— Ты откуда такой красивый? — удивился и одновременно обрадовался я этому отъявленному партизану и авантюристу.

— Да так. Лазил тут немного. Нашли там интересную штуку одну.

— Какую?!

— Если коротко, то…

Володя на секунду задумался, видимо размышляя, как бы все рассказать коротко и понятно.

— Я, когда лазил тут, заметил, что, когда проходишь один окоп там по центру, по мне сразу начинает работать пулемет с «Острова». Как будто там пулеметчик такой бдительный сидел.

— Может, там у них на фишке пулеметчик-снайпер?

— И я так подумал, но вот сегодня с «Выдрой» взяли СВД и решили там залечь, присмотреться. Там же поле такое обширное и в полный рост я не хожу. А всякий раз чуть вылез, и сразу пулемет начинает работать по тебе, — продолжал рассказывать эту мистическую историю Володя. — Смотрели, смотрели и увидели камеру в поле! Представляешь у них технологии?

— Датчик движения? — присвистнул я. — Вот и мы, когда ползали брать этот блиндаж, там мина МОН-50, на которой гаишник подорвался, тоже, видимо, на датчик была запитана.

— Стоит в поле такая тренога, а на ней фигня такая с камерой непонятная. Пострелял я в нее немного, и тут прилетело два дрона. Видимо, искали нас. Один корректировал, а второй с ВОГами.

— Ели, бля, ноги унесли, — подключился к рассказу «Выдра». — Они прямо охоту на нас устроили.

— Прокачали их за десять лет основательно, конечно. В 2014-м на Донбассе такого не было еще, — подвел итог Володя. — Я там еще пару камер засек. Пойдем сейчас попробуем разобрать все АГСами.

Вечером мы все собирались в подвале. Пили чай и беседовали о жизни и нашем боевом опыте. Человек — существо социальное и становится личностью только благодаря социализации, а она происходит только благодаря общению — обмену информацией и эмоциями, наблюдению за другими и повторению того, что увидел. Наши посиделки давали нам возможность посмотреть на происходящее, и вообще жизнь, глазами друг друга. Мы могли шутить, быть серьезными и просто сидеть молча. В этом подвале я себя чувствовал, как пещерный человек в каменном веке: я был со своим племенем, и пока я был тут, среди них, мне было не так тревожно. Обычно мы вспоминали то, что уже происходило, и травили байки. Сегодня «Горбунок» рассказывал про свою службу в Сирии.

И как-то незаметно разговор зашел об учебке, и Серега стал рассказывать про то, как их отбирали в сотку «отряда особого назначения».

— Во-первых, нас поделили как-то сразу. Построили и тупо поделили на две группы. Там командиры были наши, из зеков, сначала. А потом мы слаживание проводили всякое. С колена тренировки и всякую лабуду вот эту.

Глаза Сереги загорелись, и он засмеялся своему воспоминанию.

— Там такой интересный момент был… На меня, короче, сверху нары упали! А на них было человек восемь. Как сейчас помню, на колено правое, — он хлопнул себя по колену. — И я ничего не сказал об этом. А потом постоянно работаешь с колена, ногу поворачиваешь и больно было. Я там ногу стер, короче. У меня рана была, наверное, с пол-ладони. Медик наш, «Септик», когда увидел это все, на один день отпустил. Кроме стрелковых занятий