— Что ты все хитришь? Я тебя спрашиваю, а ты не отвечаешь и хочешь увести меня куда-то, в сторону,— вдруг снова вспылил Киити. Брови его сдвинулись и поползли кверху, взгляд стал тяжелым, сердитым, нос покраснел.— Ладно, слушай — продолжал он таким тоном, словно выносил приговор.— У меня нет больше времени препираться с таким человеком, как ты. И вот тебе мое последнее слово: если ты намерен все это повторить, то убирайся вон из города! И немедленно! Здесь тебе не место! Если бы даже я и хотел оставить тебя дома, я не могу этого сделать из уважения к родственникам и людям, с которыми связан. Вот и все, и закончим на этом разговор. Если то, что я тебе говорю, до тебя не доходит, сходи на косогор и спроси дядюшку. Надеюсь, что тут и он тебя не поддержит!

Выпалив это, Киити вскочил и, не дожидаясь, пока выйдет Сёдзо, выбежал из комнаты.

— Сакуко! Сакуко! Переодеться! Брюки, пиджак, да поскорее!—закричал он.

В полдень Сёдзо отправился в библиотеку. Как только он пришел, директор показал ему письмо от Эбата, личного секретаря Масуи. В письме предлагалось командировать кого-либо из сотрудников в Токио для согласования сметы и других вопросов, связанных с собиранием документов и литературы по истории проникновения в Японию христианства.

— Пошлите, пожалуйста, меня, сэнсэй! — Невольно Сёдзо обратился к директору тоном ученика, поднимающего руку, чтобы раньше других ответить на заданный вопрос.— Я могу выехать хоть сегодня же вечером.

«Компания развития промышленности» Масуи находилась на деловой улице Маруноути. Пятиэтажное серое здание из грубо обтесанного камня, без каких-либо архитектурных украшений, своей массивностью напоминало крепость и выделялось среди окружающих его кирпичных строений.

На втором этаже, где комнаты были расположены как купе в вагоне, находилась приемная. Сёдзо уже больше часа ждал здесь Эбата.

Когда он вчера поздно вечером приехал в Токио и остановился в своем бывшем пансионе на Табата, он хотел тут же позвонить Масуи, но передумал и позвонил на следующее утро. В особняке Масуи на улице Хаяситё трубку снял дежуривший у телефона мальчик-слуга. Он ответил, что хозяин сейчас собирается выехать из дому и просит господина Канно встретиться с господином Эбата. Чувствовалось, что слуга отлично вымуштрован и прекрасно усвоил как с кем нужно разговаривать. Сёдзо, окрыленный надеждой, что мечта его сбудется, влетел в телефонную будку в самом радужном настроении. После разговора с Масуи он хотел позвать к телефону Марико. Но тут он сразу сник, как надутый шар, из которого выпустили воздух, и уныло повесил трубку. На родине Масуи обращался с ним любезно и приветливо, потому что Сёдзо был членом семьи Канно, а Есисуке доводился ему дядей. Там он отнесся к нему как к человеку, своего круга. Здесь же ему сразу указали его место.

Сёдзо сидел в приемной, смотрел в окно и курил сигареты одну за другой. Перед окном высилась красная стена соседнего дома. Сёдзо поднял глаза и увидел узкую продолговатую полоску прозрачного голубого неба, осень уже вступала в свои права. Затем он перевел взгляд на кирпичную стену, на которой была укреплена пожарная лестница. Освещенная солнцем, эта лестница отбрасывала на стену ломаные тени. Сёдзо усмехнулся: вот так и отношения между людьми по-разному преломляются, в зависимости от времени и обстоятельств.

Как и во всяком учреждении, приемная здесь ни минуты не пустовала. Посетители садились за длинный стол. Одних отпускали без лишних поклонов тут же, других почтительно провожали до самых дверей. Здесь время попусту не тратили. Разговор был деловой, немногословный, встречи длились не более пяти-десяти минут. Чувствовалась бесперебойная, четкая, слаженная работа всех частей главного механизма компании, в котором клерки были винтиками и подшипниками.

— Привет! —послышался голос Эбата. Он шел вразвалку, покачивая широкими плечами.

Мелкие сошки всегда перенимают небрежные жесты и брюзгливый тон своих шефов, и слово «привет», произносимое так, словно вам совали кулак под нос, было тоже в стиле Масуи. Но тонкий, пронзительный голос Эбата, столь не соответствовавший его комплекции, и этот наигранный тон производили впечатление, противоположное тому, какое оказывали на собеседника сильный, глубокий, чуть сиплый голос и сдержанные властные манеры Масуи.

Ограничившись этим лаконичным приветствием и даже не спросив Сёдзо, когда он приехал, Эбата сразу приступил к делу.

— Документы у вас готовы?

С растерянным видом Сёдзо смотрел на полное, краснощекое и какое-то ненастоящее, похожее на маску лицо Эбата. Его удивила не сама манера так вести разговор. Пока Сёдзо сидел в приемной, он уже пригляделся к этой поточной системе. Дело есть дело, и сейчас это его, пожалуй, вполне устраивало. Он растерялся потому, что от него неожиданно потребовали документы.

— Позвольте,— ответил Сёдзо,— но ведь без предварительного согласования мы не могли составить никаких документов.

— А как же вы хотите получить деньги? Без всякой сметы? Чтобы ассигновать средства, необходимо знать, какие вы собираетесь приобрести книги, в каком количестве, где будете покупать, сколько они будут стоить. Пока все это не будет ясно определено и подсчитано, никакого разговора быть не может. Деньги так просто не выдаются.

Говорил Эбата таким тоном, словно он должен был дать собственные деньги. Достав великолепную английскую зажигалку, он зажег сигарету. Сёдзо вспомнил летний вечер в Юки, когда Эбата протянул ему свои заграничные сигареты «Три замка», а он отказался. У него сразу пропал страх перед этим господином, который обвинил его в непредусмотрительности.

— Если дело только в том, чтобы составить на бумаге нашу смету, то для этого не стоило Сюда и ехать. Такой документ можно было выслать и почтой.

Ему захотелось скрестить шпаги с этим субъектом, и он продолжал:

— Планы и наметки могут быть самые различные. Все зависит от размеров ассигнований. Поэтому мы полагали, что прежде всего вопрос нужно решить в принципе: на какую сумму можно рассчитывать. Литература по интересующему нас вопросу огромна и исторических документов множество. Даже если собирать книги только общего характера, их тоже наберется порядочно. Не считая работ японских авторов, десятки томов написаны европейцами. Существуют «Анналы и письма», представляющие собой отчеты миссионеров и дающие полную картину об их деятельности в Японии. Имеется жизнеописание, а также письма патера Ксавье, сыгравшего видную роль в распространении у нас христианства и вообще в установлении связей с Европой княжества Бунго и Кюсю в целом. Есть история Японии, надписанная Луисом Фройсом, который был связан с Сорином Отомо еще более тесными узами, чем Ксавье. Имеются также и другие важные работы, без