Лучшим, наиболее обстоятельным и объективным критиком является действительность, жизнь, история. Идея очерченных специфических Канн вдохновляла все операции японских войск в период новой истории. Но Канны, как известно, вообще удаются очень редко. Японской армии они не удались в сколько-нибудь законченном виде ни одного раза. Обходный маневр каждый раз развивался лишь в угрозу пути отступления противника и никогда не переходил в уничтожающий удар.

Но представление о том, что японские Канны только лают, но не кусаются, было бы совершенно неверным. Напротив, они слишком много кусаются и потому не берут мертвой хваткой.

При слабом командовании противника постепенно нараставшая угроза сообщениям всегда оказывалась достаточной, чтобы подорвать его волю к продолжению борьбы, и вынуждала его к более или менее благополучному отступлению. В результате “Канны” по-японски давали лишь полупобеду. Повторяясь, эти полупобеды при общем правильном стратегическом руководстве приводили к выигрышу войны.

Впрочем, для сколько-нибудь основательного суждения нам еще не хватает характера японской тактики, которой мы сейчас и займемся.

 Сознание перевеса в силе, в численности, особенно в технике, и еще в большей мере превосходства артиллерии значительно упрощает проблему тактического руководства. Развернуть перед противником более мощную артиллерию и заставить его пережить несколько часов под тяжелыми бризантными снарядами, в сущности, никогда не плохо.

Господство артиллерии в значительной мере уменьшает риск на поле сражения. Всякий начальник, в том числе немецкие командиры начала мировой войны, имевшие почти монополию на тяжелую артиллерию, выглядит в этом случае тактической умницей.

Завязавшийся бой всегда ведет противника к большим потерям, допущенные ошибки легко заглаживаются; в крайнем случае без большого ущерба можно прекратить начатое наступление и попытать счастье в другом месте. “Завязать бой на всем фронте, а там будет видно”, — говорил Наполеон.

Когда военное искусство делает ставку на силу, в которой ощущается избыток, решение принимается легко и скоро, несмотря на непременно имеющуюся перед боем неясность обстановки. Эту точку зрения всегда отражали германские уставы, в которых подчеркивалось, что выжидание сведений для принятия решения при неясной обстановке обычно составляет крупную ошибку.

В совершенно другом положении оказывается японское командование, делающее ставку не на силу, а на искусство и опирающееся в основном не на относительно долговечную на полях сражения артиллерию, а на инструмент ближнего боя — пехоту, которая расходует не только боеприпасы, но и свои кадры. Использование перевеса в пехоте представляет несравненно более деликатную и рискованную задачу. Искусство, чтобы проявить себя, не может работать, как грубая сила, втемную, наугад: оно требует положительных данных, тщательной подготовки, продуманного исполнения.

В японской дивизии отношения между живой силой и артиллерией складываются отлично от других армий; число стрелковых рот, на которых покоятся надежды японского империализма, почти в 2 раза больше, чем в европейских армиях. Поэтому и проблема управления ставится совершенно отлично от германских установок.

Альтернатива, стоящая перед командиром, принимающим решение, следующая: или преждевременно решиться, что может привести к ошибке, или ждать выяснения, что может привести к запозданию; она решается в японской армии предпочтением опасности запоздания перед опасением допустить ошибку.

Тщательность разведки, очень внимательные командирские рекогносцировки, подробная программа исполнения, длинный боевой приказ характеризуют японское тактическое управление, основанное на замедленных темпах принятия решения. Неуклонная медлительность и пассивность противника, с которыми приходилось иметь дело японской армии до сего времени, трудность местности, недостаточный картографический материал еще усиливали тяготение японской тактики к построению руководства на основе: семь раз примерь, один раз отрежь.

Нормальная ширина фронта японской дивизии как при наступлении, так и при обороне — около 10 км — ориентируется не по количеству артиллерии, а по главному роду войск — пехоте. Последняя насчитывает до 400 пулеметов, что достаточно для устройства сплошной системы пулеметного огня в один ярус на протяжении даже 20 км.

Таким образом, нормальный 10-км фронт дивизии обеспечивает возможность сохранения сильных пехотных резервов. Но плотность развертывания дивизионной артиллерии составляет только 5 орудий на 1 км фронта, а с учетом полковых горных орудий — 6,4 орудия. Конечно, помимо дивизионной артиллерии японская мобилизованная армия будет, вероятно, располагать 1000 тяжелых орудий, из коих две трети пригодны для маневренной войны. Однако, значительная часть их получит специальные задачи по борьбе за укрепленные районы и 90% японских дивизий, из расчетов на которые и строится японская тактика, получат лишь по одному тяжелому дивизиону — 12 орудий, а действующие на особенно важных направлениях, но в особенно трудных местных условиях, не получат тяжелой артиллерии вовсе.

Итак, с полковой и тяжелой артиллерией плотность развертывания достигает 7,6 орудия на 1 км фронта. И с этой артиллерийской поддержкой, в 2,5-3 раза более слабой артиллерийской поддержки первоочередных германских дивизий в маневренный период 1914 г. и в 13 раз более слабой по сравнению с эпохой позиционных атак 1918 г., японская дивизия должна вести наступление даже против укрепившегося противника.

Однако, чудес не бывает, и то, что не по силам европейскому солдату, непосильно и японскому.

Выход из положения японское военное искусство находит в восстановлении в пределах тактики того же начала ударности, которое отвергнуто ею в сфере оперативного искусства.

Допустим, что имеющиеся средства поддержки атаки дают возможность вести ее на фронте 30 км. Европейское решение в основном будет сводиться к производству одной крупной атаки на 30 км фронте и к бездействию или второстепенным действиям на остальных 90 км фронта. Японское решение будет заключаться в том, что на фронте 120 км будет произведено 12 дивизиями 12 атак, каждая на фронте в 2-3 км. То сосредоточение огня, которое в Европе принято производить в пределах целого фронта из нескольких армий, в Японии будет иметь место лишь в пределах каждой дивизии.

Японская тактика воспиталась на действиях в горах. По сравнению с равниной пересеченная местность представляет не единый зал тактического общежития, а жилищную площадь, изобилующую рядом перегородок, за каждой из которых можно переговорить по-семейному. Она удивительно способствует тактическому единоборству на узком фронте и в то же время значительно повышает значение казалось бы изолированного тактического эпизода.

На глазах целой армии, занимающей укрепленную горную позицию, один ее батальонный участок может