— Набрели на мысль?

Уста горожан скатались в трубочку, а брови сделались домиком. Они промолчали, только подвигали плечами слегка. Сейчас народ стал похож на пойманных котом мышей, а мертвепризраки теперь тихонечко порыкивали, изображая странные эмоции.

— Нет? — Отец характерно хмыкнул, осматривая молчаливых броквеновцев. Затем добавил, вздохнув: — Хорошо, я поясню.

Он резко указал На Кёртиса, что кое-как встал на разодранные колени. Тот был совсем плох: он дрожал, истекал кровью, сипел болезненно, точно дряхлый старик… Кёртис отчаянно пытался дотянуться до дробовика с патроном… Но все было тщетно; он снова закашливался, берясь за рану. Люди и монстры перевели смятенные взоры на Револа, топчась с ноги на ногу и что-то бубня одними губами.

Отец, повышая голос, твёрдо заговорил:

— Посмотрите на вашего «вождя», — в его голосе слышалось едкое пренебрежение. — Помните, он говорил так смело: «Мы спасём нашу Родину во что бы то ни стало, я буду биться за неё до последней капли крови» или… «Я не тот, кто будет умирать второй раз, стоя на коленях перед Отцом». И что в итоге? Одна рана — и так называемый Особенный патриотизма скис. Уверен, был бы он жив — скончался на месте…

Эрнесс неприметно подошёл к кряхтящему Кёртису. Будто издеваясь, аккуратно отодвинул дробовик дальше, попутно наступая Револу на руку. Он коротко вскрикнул и склонился к земле. А Отец шумно усмехнулся и вновь повернулся к народу:

— Кертис не попытался встать, не остановил вас от атаки на меня… А смиренно встал передо мной на колени, позабыв о том, что нужно защищать дорогой Броквен и народ! — Эрнесс хлопнул в ладоши, вспыхнув. — Ох, как погрустнели ваши лица, какая влага охватила глаза! Похоже, Особенный патриотизма в один миг убил в вас этот самый дух, зажигающий сердца и заставляющийся кровь закипеть в жилах… Значит ли это, что пылкая любовь Кёртиса к Родине и верность ее народу — фальшь? Что огонь в его сердце является искусственным, а сила духа в самом деле слаба? Думаю, да.

Люди тихо заохали, точно не веря своим ушам. С щек их покатились слёзы, губы задрожали. А мое сердце больно обливалось кровью, даже волны посветлели и осели на асфальт. Я не могла слушать эту ложь, не могла смотреть, как мечется Кёртис, уже тонущий в луже собственной крови… Так хотелось подогнать магию и подать ему дробовик с оставшимся патроном, а затем хоть как-то излечить и поднять на ноги… Но этот чертов плотный зелёный туман Отца мешал нашим с Эйданом волнам протиснуться!

А ещё я заметила, что мертвепризраки хищно задвигались в сторону Кёртиса, начав окружать его. Как гиены раненную антилопу.

— Вы только вдумайтесь, люди добрые, — продолжил Отец, не спеша обходя мервтепризраков, что уже слизывали с асфальта засыхающую кровь Керта. — Кёртис Револ, в первую очередь, вовсе не защитник Броквена, и даже не патриот. Он сын главаря самой опаснейшей преступной организации за всю историю города; кровный сын бандита, убийцы… А мать его — сумасшедшая несчастная женщина.

Есть такая пословица: яблоко от яблони недалеко падает. Кёртис Револ стал даже хуже, чем его отец, и безумней, чем его мать. Это страшный разбойник и гангстер, душегубец! Ах, сколько в его революциях за свержение меня и свободу Броквена полегло на лабораторном столе наивных призраков… Они поверили его признаниям в любви Родине и пошли за ним так же, как и вы в эту ночь. А сейчас своей слабостью и смиренностью Кёртис наглядно показал вам, что он предатель Броквена и его народа.

Мертвепризраки уже раскрыли широкие пасти, из неё роился дымящийся яд. Они подходили к Керту все ближе и ближе, пока тот, придерживаясь одной рукой за грудь, другой аккуратно тянул за ремешок дробовик.

А Эрнесс все нагнетал, уже переходя на крик, смешанный с рваным смехом:

— Об этом человеке все забыли сразу же после суда над его отцом! Никто не завёл дело о пропаже, никто так и не нашёл его труп! Только его бродячая вонючая псина, — единственная, кто любила его, — что-то да вынюхала, только сдохла быстро… Ваш любимый Кёртис Револ так и лежит там, на дне Акилессы! Прошло уже двадцать пять лет, и от этого горе-героя остался лишь скелет, — Отец ядовито улыбнулся вновь, важно задирая голову. Он подытожил ликующе: — Это не тот освободитель, который вам нужен. Он и ни в коей мере не спаситель, и, Бог мой, не Особенный патриотизма. Кёртис Револ — нахальный самонадеянный мальчишка, что обманывал и себя, и свою Родину. Поэтому его нужно немедленно уничтожить.

Народ активно зашептался, зашелестел ветками, пытаясь выбраться. Кто-то плакал во всю, кто-то уже отпустил голову и даже не смотрел на толпы мертвепризраков, медленно поднимающих когтистые лапы. Мне же оставалось только молиться, ведь сколько бы усилий не прикладывала я и Эйдан, магия Эрнесса была сильнее. Нам даже не удалось высвободить горожан из плена растений…

А Отец повернулся вполоборота, барственно оглядывая чудовищ и Кёртиса, что тяжело выпрямился.

— Ну что, Револ, — окликнул Вайталши издевательски, — скажешь последние слова, или уже готов быть разодранным?..

Сначала Кёртис молчал. Он даже не двигался, только хрипло дышал, пока мертвепризрак справа лизал его окровавленную ладонь. Но потом все, наконец, услышали его ворчание:

— Только попробуй откусить мне руку.

Револ слегка оттолкнул назойливого монстра, и этот жест поразил абсолютно всех: и живых, и мертвых, и Отца. Чудовища немного отступились, вопросительно наклоняя головы. А со стороны броквеновцев послышались тихие, но удивлённые охи.

Потом Керт, оперевшись одной ладонью об асфальт, начал медленно вставать. Другой он придерживал кончиками пальцев за ремешок дробовик. Отхаркивая остатки крови и чуть пошатываясь, Кёртис окончательно встал по центру, расслабленно придерживая ремень ружья. Он вдруг усмехнулся, глядя на Отца исподлобья.

— Красиво стелишь, — неспешно заговорил Кёртис, показывая большой палец вверх. — Даже сказать нечего, просто во. Действительно, я сын главы «S.P.R», и это мое постыдное клеймо на всю жизнь до и после смерти. И мое тело так и лежит на дне Акилессы. Это чистая правда. А вот про душегубца и лживую любовь к Родине, или как ты там сказал, — полное враньё.

Голос Револа стал неожиданно тверже, он постепенно приобретал родные нотки смелости и уверенности. Иссечённые брови нахмурились, а в полузакрытых глазах промелькнули синие искорки. От этого взгляда мгновенно бросило в дрожь.

— Да, революции мои были буйные, — молвил серьезно Керт, — и призраков, поддерживающих меня, лупили кнутами Агенты и забирали в Отцовский плен. Но я просто так не забывал этих мертвых, как ранее использованное пушечное мясо против