позади водителя, звучал он точно также, как и голос самого Хантера, только был ещё противнее и… темнее. — Да ладно тебе, Билли — мы-то оба понимаем, что самая главная причина, по которой ты так тщательно хранишь своё прошлое — все те глупые ошибки, что ты совершил, весь тот груз. Не болит ли спина нести так долго всё это одному, старик? — Уильям попытался прогнать подобные мысли — не получилось. — Не думал ли ты, что все те люди — куда более лучшие люди, чем ты, исчезнут вместе с твоей маленькой черепно-мозговой коробочкой?.. Я не хочу исчезать! — прокричал силуэт с заднего сиденья, эхом раздаваясь в шуме лесов и перекрикивая шум двигателя. — И остальные, уверен — тоже. Впрочем, тебе же плевать, да? Тебе всегда было плевать, Ли. На всех, кроме себя. Но сейчас, о… Сейчас я наблюдаю кое-что интересное — вопрос не морали, но выгоды. Поступишься ли ты своими принципами ради того, чтобы узнать то, что тебе нужно? Ну же. Ты же не гордый, верно? Как ты заявлял старпёру Генри? Давай… — ещё около десяти минут силуэт давил на наёмника подобными речами, пока крик сонара в одной из стай не сбил мысли напрочь — приходилось думать о дороге.

На подъездах к Кав, Уильям «Из Джонсборо» Хантер сразу же надел маску и, взяв пистолет только что убитого да выдав Айви дробовик, приказал своему напарнику быть настороже, в случае чего. К его же удивлению, их пустили в город без каких-либо проблем — даже немного крови, оставшейся на раме стекла джипа не смутила стражу — вопросов задавать никто не хотел. «Странно», — пронеслось у охотника в голове. На подъездах к городу парочка также увидела знакомый мустанг — тот самый подарок судьбы, что присвоил себе Уильям, стоял на парковке города и, пускай и был на расстоянии вытянутой руки, считался навсегда потерянным — доказать то, что тот автомобиль принадлежал путникам, не представлялось возможным. «Вот тебе и добросовестная система», — оставив машину всё на том же месте, что и в прошлый раз, старик и мальчик двинули в город. Первое резкое отличие, бросающееся в глаза, было в большом количестве висельников на столбах.

— Что будем делать сейчас?

— Ждать до вечера, — сказал Хан, направляясь на центральную площадь. — Там должен быть тот, кто мне нужен.

Но, к ещё одному удивлению Хана, Мафусаил не явился — на той площади, где, по словам пилигрима, он собирал толпу, было пусто. Впрочем, пустота навела наёмника на ещё одну мысль — его давнего друга уже не было в том городе довольно давно, раз сами люди перестали приходить. Единственным стоящим вариантом, чтобы убедиться в предположении, был опрос кого-нибудь, интересующегося рассказами старца, так что было принято решение посетить уже знакомый отель — Изнанку, и спросить там того, кто уже и так в курсе положения дел.

За стойкой ресепшена сидела Джина — девушка, пережившая многое. Завидев знакомое, но, видимо, нежеланное лицо, она было начала нервничать, но как только из-за спины Уильяма показался Айви — успокоилась. Будучи такой же немногословной, как и всегда, сестра владельца отеля лишь скромно спросила, нужен ли путникам номер, но их, однако, интересовал её брат. Пацан сразу заверил взволнованную сестру, что с её родственником не случится ничего плохого, а Уилл, в свою очередь, лишь удивился тому, как доверчивость к детям умудрялась сохраняться сквозь века подлости и предательства — даже на его памяти были прецеденты, когда можно было бы довериться кому угодно, но только не ребёнку.

* * *

Бар «Седьмое небо». В душном от количества народа и задымлённом табаком кабаке продолжился поиск цели. Количество посещающих пивные заведения объясняло пришедшим путникам количество пьяных на улицах в ночное время суток. Видимо, единственные развлечения, которые мог предложить Кав-Сити среднему своему горожанину — это алкоголь, азартные игры и хорошая потасовка. К удобству всеобщему, это всё находилось в одном помещении.

— Слушай сюда, Пацан: стой возле выхода и ни с кем не говори — проблем не оберёшься.

— Это ещё почему?

— Потому что хуже бесящегося с жиру центнера мяса и агрессии может быть только пьяный кусок такого же мяса. Стой здесь и не задавай лишних вопросов.

Администратор отеля, носящий странную причёску, сидел в гордом одиночестве за стойкой. Подсевшему к нему Хантеру он не удивлялся очень недолго.

— Я всегда говорил, что нужно уметь прятаться на виду, — проговорил он, поднимая кружку. — Ваше здоровье, сволочь.

— Старик, что пришёл со мной в отель — пилигрим — где он?

— Должно быть, вы совершили правильное дело, убив его… Я понимаю, что он был тем ещё мудаком и редко когда поступал правильно. Только лучше от этого мне не становится. Если не выпью — совсем думать не могу.

— Пилигрим, — наёмник резко выхватил рюмку у собеседника и ударил ей о стойку. — Где он?

— Да я п… Понятия не имею! — наконец выхватив тару из хватки Хана, ответил парнишка. — С того дня, как вы с ним попрощались, его в городе не видели. Пшик — и нет. Может вы и его пришили, а? Ну признайтесь… Ну разочек… Ну…

Не прошло и десяти минут пустых споров с опьяневшим, как стулья по обе стороны от Хантера и собеседника вдруг заскрипели. Бывалый пьяница, заснувший на правом, отправился на пол от резкого толчка, в то время, как выпивающий слева вынужден был вежливо уступить место под угрозой оружием.

Справа, ближе к администратору Изнанки сел тридцатилетний Чарли. Его зелёные глаза сильно выделялись благодаря чёрным волосам, собранным сзади в хвост и немного смуглой коже. Поверх когда-то белой, покрытой желтизной рубашки он носил тёмно-серую жилетку, что подчёркивала фигуру, и предпочитал чёрные плотные тривиальные штаны с туфлями, что, несмотря на профессию, старался держать начищенными. Единственная его отметина, полученная за многие года работы, что очень удивляло Уилла — небольшой шрам на верхней губе, едва-едва задевающий усы — ни рука, ни ноги, судя по слухам, у него никогда не страдали. Впрочем, это везение вполне можно было бы назвать компенсацией, так как правой руки у него не было вплоть до локтя. Вместо неё — заслуженный долгими годами работы на Эволюцию бионический протез с серой, немного облезлой краской.

Слева сел Илай — кареглазый и бледный с сединой до лопаток, прикрытой широкой шляпой, и чертами лица, чем-то напоминающими черты американских