можно предположить, что это была их первая попытка ограбления — еда кончилась у них именно в Оклахоме. Сколько можно пройти допустим за… неделю? Дохрена. Больше, чем дохрена, если захотеть. Дальше вряд ли есть смысл размышлять — нужно спрашивать… Чёрт, ещё и мысли путаются. Всё время думаю о том, сколько я не успел сказать ему… Не успел даже доказать, что спас его не только из-за выгоды… Чёртов Джеймс. Давно ли я стал сентиментальным? А можно ли назвать сожаление сантиментами?»

Аванпост размещался на краю двух двухполосных параллельных мостов — на том, что был ближе к Техасу. Узкие, но прочные стены оставляли лишь одну полосу для тех, кто въезжал из Оклахомы — чтобы в штат нельзя было прорваться блиц-штурмом. За теми стенами находились бойницы и лестницы, позволяющие вести с выгодной позиции двухуровневый огонь, а небольшая снайперская вышка, спрятанная на верхушках деревьев с восточной стороны, и вовсе давала возможность отстреливать противника ещё на подъездах.

За первой преградой шли старые добрые шипы, а в метрах пятидесяти от дороги расположился основной лагерь, заняв старое, построенное ещё в «те времена», одноэтажное помещение — там и располагались, в большинстве своём, основные силы охраны — куча вооружённых до зубов солдат. Дорога у лагеря также была перекрыта, но уже обыкновенными «ежами» — сваренными балками или рельсами, и так, что проезжать приходилось по дуге с любого направления — прямо через тот лагерь-здание, на фасаде которого висела вывеска «Взрослые видео ДиВи».

Джип медленно подъехал к цели, и водитель, встретившись взглядами с одиночным охранником-консьержем, сидящим снаружи на дряхлом стуле, посигналил. Полусонный старик, нёсший свою службу, посмотрел на паспорт и документы, а потом, не задав ни единого вопроса, убрал шипы с дороги. Приподняв немного свою шляпу, он пожелал доброго пути и тут же развернулся обратно. «Отлично», — подумал себе Хан.

— Погоди, Боб, — остановил караульного вдруг охранник Отца, а револьвер, всё это время находящийся под плащом наёмника, тихо щёлкнул. — Мне нужно дополнительное топливо для этой развалюхи.

— Я думал, ты опять в Мюррей?

— Не. Получил приказ от Отца, как только приехал обратно: отвезти этих двоих в Кав-Сити.

— Кав-Сити? Это тот, что в Нью-Мексико?

— Это тот, что в Оклахоме. Чума, десятки тысяч трупов в недостроенном канале, и ещё парочка тысяч просто тех, кого смыло, когда канал «поплыл» — давай, Боб, вспоминай, — в ответ бородатый мексиканский старик лишь закрутил пышные усы в кольцо, наматывая их на палец.

— А-а-а-а! — вспомнив, наконец, протянул собеседник. — Это тот, гд ещё хренов Пол засел, да? Ох, долгая дорога, Стивенс, долгая…

— Вот и я говорю…

— Ладно-ладно. Я вам сейчас принесу канистру-другую. Пошли — поможешь.

— Не надо спину напрягать, отец, — вдруг сказал Хантер, спрыгнув с заднего сиденья. — Мы сами возьмём. Скажи лучше, где храните канистры?

— Так это… Там же, где и всегда — в подсобке — справа от входа… Я думал, ты?..

В помещении, оборудованном под обычную боевую палатку — куча кроватей и пара столов — было не менее десяти вооружённых человек. Только двойка вошла в помещение, как все взгляды тут же устремились на неё. И если Стивенса, как понял по тем же взглядам Хан, знали многие, то на него глядели с явным недоверием.

— Кто такой Пол? — спросил своего попутчика Уильям, оглядываясь по сторонам. — Простого охранника отправили в Кав-Сити, чтобы судьей подрабатывать?

— Он — великий человек. Полиотеро. Великий настолько, что не твоего ума дело.

— Занимающийся делами вне территории Золота или Эволюции? Смертельно опасный идиот, — дверь в подсобку открылась с нарочито громким и неприятным скрипом.

— Сохраняющий полную анонимность, — люк в подсобке также желал скрипеть, словно привлекая внимание всех к себе, — даже Отец, который действительно Отец, готов спорить, не знает, как он выглядит.

— Но, при этом, о его дислокации знает каждый второй рядовой — хреновый конспиратор с хреновым именем, — масляный фонарь вспыхнул в темноте подвала. — Кстати об имени: это латынь, что ли?

— Большинство людей, знающих о нём, знает лишь имя, а знать одно имя — не знать ничего. Вся остальная информация о нём — противоречащие либо слабо подкреплённые слухи. Боб просто встретил где-то год или меньше назад посыльного, нёсшего письмо, и тот проболтался, что Пол направлялся в то время в Кав — это лишь случайность, что здесь это знают.

— Случайности, случайности, случайности… Что-то дохрена таковых в последнее время, не находишь? Впрочем, для тебя она только одна, и та — не совсем удачная. Будет жаль, если Генрих пристрелит тебя…

— Не делай вид, будто тебе не плевать на меня.

— Я и не делаю — мне плевать. За свою короткую жизнь я привык не обращать внимания на судьбу рабов — нельзя спасти всех. Просто нахожу весьма забавным то, что ты избежишь одной пули, но получишь другую за то, что являешься послушным псом.

— Нельзя назвать рабом того, у кого есть паспорт, — небольшой оскал собеседника придавал речи того напряжённости в тусклом свете фонаря, — того, кто давал клятву к служению, и того, кто получает плату за свою работу. Это — не рабство, — водитель, сохраняя поразительную стойкость и спокойствие, взял пару канистр и пошёл наверх. — А я — не раб.

— Живёшь и работаешь на земле того, кто вправе забить тебя камнем, если у него будет плохое настроение. Верно подметил — не рабство. Всего-то феодализм.

— Думай, как знаешь, — подсобка осталась позади, — но в Джорджии после…

— Эй, зачем вам столько топлива? — раздался вдруг голос из толпы.

— Ебать тебя не должно! — тут же, к удивлению Хантера, ответил Стивенс. — Секретно, то бишь! По крайней мере, — продолжил он озлобленно, но шёпотом, — ни один человек, что живёт с Отцом в сердце, не может назвать себя рабом — у нас лишь свободные люди, — входные двери открылись, и свежесть утра тут же ударила в нос обоим.

— Тоже может быть, — хриплый голос Хана иногда мог сравняться в неприятности даже с дверью в подсобку. — Только вот что странно: несмотря на то, что ни один человек Чёрного Золота не может называть себя рабом, у каждого человека Чёрного Золота есть вполне осязаемый хозяин.

— Ты говоришь парадоксами, — горючее упало в багажник.

—