— Я же говорил, Ал, — наконец-то прошептал Синистра.

— Уилл, пойми, мы не мо…

— Вы только что рассказали, что на Гренландии никогда не было заражения, — оскалился старик, — что есть человек, что знает, как добраться в Гренландию; и в точности описали, где его искать — за эти секреты мне бы уже давно снесли голову, если бы знали, что я ими обладаю — нет смысла скрывать от меня другие. Я хочу знать две вещи: кто этот мальчишка, и кто вы?

— Мы — послы, — начал Салливан. — Каждые семь лет Гренландия отправляет Золоту и Эволюции «дары» — всё, что необходимо для дальнейшего развития нашей общей миссии, плюс плату. У нас игра по их правилам, мистер Уильям. Они могут дать нам то, чего мы воспроизвести не в силах, и они отказываются подыгрывать нам. Но это слишком долгоиграющий проект, чтобы знать результаты заранее, а нас самих даже не подпускают близко, чтобы брать над ним наблюдение или контроль — мы можем только ждать. И нет — не все секреты вам положено знать. Вы, как сами подметили, и так теперь знаете слишком много. Впрочем, дело даже не в количестве… Мы не ответим только на один ваш вопрос — о мальчике. Это вам расскажет Зильбер. Если же он, как и всё остальное, окажется ложью — секрета в мальчишке тоже не будет. Всё. Я предлагаю вам перестать быть мудаком и принять довольно важное для нас решение.

— Важное?

— Глобальное, мистер Уильям. Не тяните. Время — не наш друг.

Уильям тянул. Разумеется, было трудно поверить во всё то, что он услышал — «остров льдов и оленей» давным-давно считался полностью заброшенным, даже мистическим. От него за все сорок семь лет катастрофы не было поймано ни единого радиосигнала, а все те, кто утверждал обратное, оказывались либо лжецами, либо мошенниками. Было много экспедиций, пытающихся достичь острова — кустарных, малоизвестных, независимых и не поддерживаемых никем. Не удалась ни одна — люди уплывали, но не возвращались. И не было ни достаточных средств, ни методов, чтобы придать тому широкую огласку — только слухи, всё больше и больше напоминающие мифы. А в его жизнь — простого старика — ворвались двое людей, одетых в почти новую одежду, несущих в своих сумках редкие, буквально золотые медикаменты и препараты, и утверждали, что огромный остров, пускай и не слишком заселённый, полностью избежал воздействия паразита на себя — около полумиллиона выживших (почти столько же, сколько на двух Америках вместе взятых), закрытых от мира насущного, просто жили. И, главное, был человек там — в Северной Америке, что не только тоже знал об том факте, но и контролировал морской коридор — ответственный за все те не известные никому смерти Ней Зильбер.

Впрочем, вторая часть просьбы поражала даже больше первой — почему именно Мальчик? Сколько наёмник не наблюдал за ним — в нём не было ничего не обычного, он ничем не выделялся. Многие дети, подобные ему, погибали от паразита, разрушающего их организм, умирали от голода на руках окоченевших родителей, исчезали в толпе мертвецов — почему именно он? «Что-то в нём должно быть не так, — думал он себе, — но что?» — а время шло.

«Однако другого шанса не будет. Если отдам Пацана на север — смогу вернуться в Вашингтон с чистой совестью, попробую начать всё сначала. Девочка в безопасности, он тоже будет в безопасности, а значит… всё это будет не зря. И Джеймс, если всё удастся, умер не зря. И за день до нашей смерти будет солнце».

— Согласен, — сказал наконец старик. — Очень надеюсь, что вашему Нею будет, что сказать.

Салливан кивнул в ответ, назвав соглашение хорошим прощальным подарком, и тут же ушёл в тень. Александра стояла немного дольше, смотря Хану прямо в глаза — она вновь подметила, что что-то отличительное в них было. Он же видел в её зрачках — где-то глубоко во тьме отчаяние, смешанное с болью. Не мог объяснить, что это, ни себе, ни ей, но он уже такое переживал — в тот момент, когда висел в клетке над пропастью, просто ожидая своей участи и смотря на ржавый, немного погнутый крючок, удерживающий его над судьбой. Он хотел спросить, хотел поинтересоваться, но не смог — некоторые вопросы слишком личные, чтобы нуждаться в ответах.

— И, кстати, — сказала та на прощание, развернувшись, — у твоего попутчика есть имя — просто спроси. Но ненавязчиво. Знаешь… не как обычно.

Постояв минуту, он развернулся и пошёл обратно всего с одной мыслью: «Что-то в них изменилось». Альвелион стоял ровно там же и точно так же, как и десятки минут назад. Без лёгкой и беззаботной улыбки он казался таким же, как и все остальные — уставшим и холодным, но таким он был лишь для самого себя — стоило охотнику подойти ближе, как парень вновь оживился:

— Попрощался? Быстро ты, — он выгнул спину, позвонки издали едва слышимый хруст. — Как всё прошло?

— Поехали.

— По-о-о-онял.

Возвращались они молча. Парень отчаянно пытался задавать какие-то вопросы, но был просто проигнорирован. Уильям «Из Джонсборо» Хантер смотрел вдаль дороги и не особо верил во всё происходящее — истории, состоящие из случайностей, никогда не были его любимыми.

Наверное, в тот момент проблема была в том, что он ощущал себя лишь частью чьего-то плана, в который он не посвящён — словно во Вселенной всё стремилось к величайшему показателю энтропии для него, и в то же время было подвержено каким-никаким законам для остальных — законам, о существовании коих он даже не догадывался. Ответы же на все его вопросы лежали очень далеко.

Сразу по приезду наёмник кинулся искать парня. От вопросов любопытства и морали нужно было отходить очень быстро и переходить к вопросам практическим — Уильям помнил, что «Отец не отпустит мальчишку просто так», — и тот действительно не отпустил — оказалось, что он до сих пор переговаривал с ним — те самые десять минут, что «немного затянулись». Хантер решительным шагом направился к дому, но тут же замер, почувствовав тяжесть у спины.

— Не нервничай, — шепнул парень, щёлкнув затвором пистолета. — Не знаю, что там произошло между вами, но вижу, что ты настроен решительно.