гвардии, восхищаются не потому, что он хороший боец? Мне трудно в это поверить.

– Кип, он смог в точности вычислить, как ему каждый месяц занимать последнее место, но все же оставаться в гвардии. Это значит, что каждый месяц он должен был точно знать, кто кому бросит вызов и кто кого победит! Если бы он хоть раз допустил ошибку, то вылетел бы раньше срока.

– То есть им восхищаются за то, что он умно проигрывал? Что за глупость!

– Им восхищаются за то, что он знал своих друзей и своих врагов – и сумел перехитрить и тех, и других.

– И что с ним стало потом? – поинтересовался Кип.

– Он занял пост командующего Черной гвардией и за время своей службы спас жизни четырем Призмам. А потом его отравили.

– То есть он все же не был таким уж непогрешимым, – сварливо буркнул Кип.

– Он был непогрешимым на протяжении двадцати четырех лет. Это гораздо больший срок, чем тот, о каком большинство из нас может даже мечтать.

– Прости, – сказал Кип. Он видел, что этот мертвый командующий по какой-то причине имеет для Теи большое значение.

– Не дуйся, нам надо еще работать.

– Погоди-ка. Прежде чем мы приступим, я хочу, чтобы ты забрала свои бумаги. Ты постоянно избегаешь этого вопроса. Слушай, все, что от тебя требуется, это их подписать – и уже завтра мы сможем отнести их на регистрацию.

– Кип, не будь идиотом.

Кип так устал, что ему хотелось плакать. Он беспомощно развел руками.

– Как ты думаешь, что случится после того, как ты меня освободишь? – спросила Тея.

– Э-э, ты будешь свободной?

– И нищей.

– Кажется, мы уже об этом всем говорили.

– Кип, ты знаешь, что происходит, когда раба принимают в Черную гвардию?

– Ну его типа освобождают?

– Гвардия его покупает. За огромные деньги. И как только стажер проходит вступительное испытание, его контракт поступает на хранение к командованию вплоть до принятия им присяги. Освободив меня сейчас, ты ничего не получишь!

– Я не хочу тобой владеть, Тея. В этом есть что-то неправильное. Ты вообще хочешь поступить в Черную гвардию?

– Конечно хочу!

– Даже не знаю, с какой стати мне тебе верить. Ты же не можешь мне сказать, что не хочешь, правда?

– Что?! Я рабыня, Кип, но не лгунья!

Он нахмурился.

– Все обстоит гораздо сложнее, и ты это знаешь не хуже меня.

На протяжении долгого мгновения она смотрела на него так, словно он сошел с ума, но потом ее личина треснула. Секунду назад она дышала уверенностью и счастьем, а в следующую на ее лице проявился испуг и ужасная уязвимость.

– Кип… Я много думала об этом. С тех самых пор, как ты сказал, что хочешь меня освободить. Ты знаешь, что первым делом я ужасно рассердилась на тебя? Потому что, как только ты выиграл меня в карты, мои уроки по извлечению парилла сразу же прекратились. Они возобновятся, но мне придется ждать еще несколько лет. И кроме этого, в моей жизни не изменилось ничего. Так что я была просто в ярости! Глупо, да? Кип, в глубине души я только и мечтаю о том, чтобы схватить эти бумаги и бежать к регистратору, чтобы воспользоваться своей свободой, пока она никуда не ускользнула. Говорят, рабовладельцы известны своим непостоянством, ты уж меня прости.

– Я не обиделся, – пробубнил Кип.

– Кип, моя семья погрязла в долгах. Моя мать наделала ужасных глупостей, и отец потерял все, что у него было, включая меня и моих сестер. Как я уже говорила, он был купцом, но кредиторы не отпускают его в новую поездку, боясь, что он сбежит. Поэтому он вынужден зарабатывать поденным трудом. С тем, сколько он сейчас получает, он никогда не будет способен выплатить все долги. Он мог бы торговать у себя дома, но у него нет денег на то, чтобы обустроиться. Если я заберу эти бумаги сейчас, то обреку его на нищенское существование, а своих сестер – на поспешный брак с первыми попавшимися бедняками, которых отец сумеет уговорить.

– Что с вами произошло? – спросил Кип.

– Прошу, не спрашивай меня об этом.

«Но я ведь уже… а, ну да. Поскольку она моя рабыня, то, если я буду настаивать, она должна будет ответить».

– Ладно, забудь, – сказал Кип. – Прости, что спросил. И что, у тебя есть какой-то план?

– Подержи мои бумаги при себе еще несколько недель. После того как я закончу обучение и принесу присягу, ты можешь отдать мне пятую часть того, что заплатит за меня Черная гвардия. Таким образом мы оба что-то получим, а тебе деньги понадобятся не меньше, чем мне. Кип, я в любом случае хочу поступить в гвардию. Я хочу этого больше всего в жизни. Если мы сделаем так, как я предлагаю, за это заплатит Хромерия.

– План… я бы сказал… превосходный, – сказал Кип.

– Вот именно. Что в нем может быть плохого?

«Разве только то, что я так и не узнаю, нравлюсь ли я тебе сам по себе или просто потому, что тебе нужны деньги. По крайней мере, до дня присяги».

Ужасно эгоистично с его стороны, да? Он хотел, чтобы Тея заплатила за то, чтобы он мог чувствовать себя благородным!

– Вот видишь? – продолжала Тея. – Но только… Кип, я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещал.

– Что угодно!

– Обещай, что не продашь меня обратно… Просто, что ты меня не продашь. Никому. Я буду тебе прислуживать в свободное время, с меня не убудет. Я столько лет была рабыней, могу потерпеть и еще несколько недель. Только пообещай!

– Клянусь Орхоламом, – отозвался Кип. – Но с одним условием.

Она взглянула на него с подозрением.

– Что, когда мы продадим твой контракт, ты возьмешь себе половину.

– Кип, ты совершенно не умеешь торговаться! – с широкой улыбкой отозвалась Тея.

Кипа снова поразило ее отличие от Лив. Та была вечно недовольна своим положением, которое было действительно не лучшим, но далеко не настолько ужасным, как положение рабыни. Может быть, дело было в том, что Лив понимала, что ее отделяет лишь несколько шагов от жизни в беззаботной роскоши, и невозможность достичь этой жизни больнее ее задевала. А может быть, Тея просто от природы была склонна более позитивно смотреть на вещи. В любом случае, если ему в будущем придется столкнуться с горем и несправедливостью в жизни, Кип надеялся, что сможет быть больше похожим на Тею и меньше – на Лив. Эта мысль каким-то образом высвободила что-то внутри него, и он обнаружил, что воспоминание о Лив вызывает в нем меньше обиды, но и меньше интереса к девушке.

– Я согласна! – объявила Тея. – Ну а теперь хватит лыбиться! Пора за работу!

Глава 83

Мимо первого незажженного факела в туннеле Дазен прошел, не прикоснувшись к нему: факел мог оказаться ловушкой. Он продолжал двигаться вперед в тесном пространстве туннеля, делая глубокие вдохи, чтобы сохранить спокойствие. Проход был не особенно узким, да и темнота не совсем непроглядной. Он справился бы и с чем-нибудь похуже. Он бы с радостью прошел через что-нибудь похуже, лишь бы выбраться отсюда.

Назад он больше не вернется. Никогда.

Пройдя еще, наверное, сотню шагов, он наткнулся на еще один факел и остановился. Его зеленый люксиновый