Холодное дуло утыкалось мне в лоб. Я сам давил на него. Голова пошла кругом.

— Сделай это. — хотелось мне сказать. — Нажми уже.

— Эдвард.

Строгий голос. Сколько разных интонаций он использовал, произнося моё имя. Мне припомнился первый раз.

— Эдвард. — сказал мистер Холмс, внимательно глядя на меня. — Полагаю, ты задаёшься вопросом о том, где находишься. Это сердце разведки нашей страны. От этого места зависит безопасность нации.

Когда воспоминание скрылось, и картина реального мира вернула мне зрение, я ощутил, что плачу. Стою посреди зала с кучей важных людей и рыдаю, кося глаза на оружие.

Меня увели и наказали ждать Майкрофта в коридоре. Быстрое собрание получилось. Я не думал ни о чём. Просто о бордовом ковре под ногами.

Майкрофт вышел спустя какое-то неизвестное мне время. Он смотрел на меня немного по-другому. Всё ещё холодно, но глаза его подёрнуло лёгкое беспокойство. Мы направились к машине. Было непривычно снова идти с ним рядом, но это в каком-то смысле меня успокаивало, хоть сзади маячили охранники.

— Было решено отправить тебя сначала к психологу, прежде чем продолжать расследование. — сообщил политик. — Здесь без специалиста подобного рода, как оказалось, не обойтись.

Я грустно глянул на Холмса.

— Мы поедем к нему прямо сейчас.

Я без возражений кивнул. Что угодно, Майкрофт, что угодно.

До машины меня практически дотащили. Я снова стал терять самообладание, поэтому полицейским пришлось втаскивать меня в машину под любопытные взгляды прохожих. Я повалился на заднее сиденье и так остался лежать до самого возращения на Набережную Альберта. До здания меня так же протащили, но как только рядом возник Майкрофт, я сам встал на ноги.

Мы шли по корпусу, в котором я ещё не был. Здесь было полно действующих шпионов. С психологом я тоже был не знаком.

— Это Дебра Стоун. Она работает с оперативными агентами и производит диагностику их психологической пригодности. — представил женщину лет тридцати пяти Майкрофт.

Та ждала нас около дверей, ведущих, как я предполагал в уютную комнатку, в которых обычно психологи и принимают пациентов. Но я ошибся. Меня завели в какое-то помещение, напоминающее комнату допросов. Серые стены, стол, два стула, белый свет, льющийся из подвесных длинных ламп. Про спокойствие и уют не могло быть и речи.

Я сел с одной стороны стола, психолог с другой, Майкрофт исчез. Это усилило моё беспокойство. Я озирался по сторонам, как будто помещение в изобилии было обставлено разными вещами.

— Итак, мистер Мориарти… — я вздрогнул. Она заметила. — Или мне обращаться к Вам по имени и на «ты»? Как будет комфортнее?

— По имени. — немного прохрипел я.

— Хорошо, Эдвард, — она выделила моё имя. — начнём пожалуй со стандартного опроса агента, когда тот проходит переквалификацию или возвращается после долгого отсутствия. — продекларировала женщина, а затем достала из своего дипломата папку, из неё бумаги и ручку. — Итак, я буду говорить слово, а ты первую ассоциацию, которая придёт в голову. Не думай больше секунды или двух, выдавай первое, что в голову пришло. Понял? — я вяло кивнул. — День.

— Свет. — я прокашлялся.

— Оружие.

— Убийство.

— Агент.

— Пешка.

— Хорошо, — психолог записала мой ответ. — женщина.

— Не моё. — я выдал это, не задумываясь, а когда понял, что сказал, нервно забегал глазами по столу.

— Всё хорошо, Эдвард. Продолжаем. — успокоила меня Стоун. — Сердце.

— Боль. — Боже, что я несу. Как тринадцатилетняя девка.

— Птица.

— Ворон.

— Майкрофт Холмс.

Мои ресницы вздрогнули.

— Безопасность.

— Солнечный свет.

Я замялся. В голове вспыхнуло имя дяди, но я не осмелился произнести его. Стоун выжидающе смотрела на меня.

— Дядя. — чуть слышно отозвался я.

— Лунный свет.

— Дядя. — меня на секунду разозлило то, что всё было пропитано образом Джима.

— Убийство.

Я сжался.

— Дядя.

— Страна.

— Англия.

— Джеймс Мориарти.

Мои глаза взметнулись на психолога. Стоун смотрела на меня, держа наготове ручку.

— Джеймс Мориарти. — повторила она.

Я молчал. У меня было слишком много ассоциаций и все пришли одновременно.

— Эдвард.

Я отрицательно помотал головой, опуская глаза. Я не хочу о нём говорить. Не хочу. Свет в комнате словно стал медленно гаснуть, тени расти, и в углу я увидел силуэт… Я тут же повернул голову в другую сторону, но тени продолжали ползти ко мне, а силуэт приближаться. Это всё воображение, выдумка. Чёрт. Я вцепился в край стола и попытался вернуть себя в реальность, смотря на свои руки.

— Эдвард, поговорим об этом? — голос помог мне сосредоточиться.

Всё вернулось в привычный вид. Я, всё ещё тяжело дыша, поднял глаза на психолога.

— Прошу, не сейчас.

Стоун покивала немного, скорее для себя, и сделала запись.

— Думаю, мы будем встречаться с тобой периодически. — сказала женщина. — Как я вижу, ты травмирован и тебе требуется помощь.

Психолог ещё раз внимательно на меня посмотрела. Я не входил с ней в зрительный контакт. Мне хотелось… спать. Жутко. Однако я боялся. Сам ещё не понял чего, но вид пустой комнаты и меня одного в постели заставлял моё сердце стучать быстрее.

Она сказала периодически? Значит ли это, что меня пока не выгоняют? Ах, ну, конечно. Я же ещё не все карты на стол выложил.

— Можешь рассказать мне, что тебя беспокоит. — говорит Стоун.

Я еле тяну вверх одну бровь. Я не фанат психотерапии. Сюрприз? Ни черта. И это не просто фишка у меня такая. Моя мать постоянно таскала меня по больничкам лет до двенадцати. Ей всё было интересно, почему это у меня нет друзей. Так что за пять лет я побывал у огромного количества мозгоправов. И что они все говорили? Ничего существенного.

— С возрастом всё пройдёт. — говорил один.

— Ему нужно больше общаться с противоположенным полом. — заключил другой «гений».

— Он слишком зажат. — просто отвечал третий.

И так далее. Я понимаю, что мама желала мне добра и всё такое. Учитывая, что мы в каком-то смысле прятались от старых «друзей» отца, она не хотела, чтобы у меня было плохое детство. Но оно и не было плохим. Я и не понимал, что ни с кем толком не общаюсь, а когда стал замечать, что чем-то, по всей видимости, отличаюсь от других, мне было в общем-то наплевать. Я привык быть один и тесная дружба с кем-то казалась мне чем-то ненужным. Мне хватало мамы и её поклонников, которые развлекали меня постоянно. Один сводит в кино, другой в зоопарк, третий купит самокат. Всё это делалось, чтобы маму покорить, разумеется, но я брал от жизни всё и не задумывался. Всегда находился какой-нибудь мужчина, готовый поиграть в моего отца. Звучит всё так, будто моя мать была какой-нибудь,