– Из Каселуды

Свыкнувшись с новой обстановкой, с отупляющим мраком темницы из железа и камня, я и представить не мог, что ко мне ворвется взмыленный Эрефиэль и подарит свободу.

Частица Семени? Олицетворение ярости?

Даже сейчас, готовясь к походу вглубь Чащи, в угодья народа, кому никогда не был и не буду родным братом, я все не мог отойти от слов Джаспера и без конца прокручивал их в голове.

Я не сын Мукто.

Хрусть.

Приблуда.

Хрусть.

Вновь и вновь тягостные мысли подкреплял звук того, как проворачивается его шея. До чего хрупка и нежна была отцовская жизнь, раз так легко просочилась сквозь пальцы. Я будто убил еще мокрого цыпленка, который едва вылупился.

Оказавшись на воле, я попросил увезти себя подальше от Вороньего города и акарского лагеря. Не могу пока что смотреть в глаза тем, с кем прожил всю жизнь.

Эрефиэль ввел меня в курс дела. Мне дан последний шанс доказать лояльность. Нефилим в меня верил и говорил с огоньком, но вот я ничего, кроме тоски и тлеющей злобы, не чувствовал.

Месяц в темнице тянулся мучительно долго. День ото дня я жил по одному распорядку, спал урывками либо не спал вовсе, изнывая от бурлящей ярости, что засасывала все глубже и глубже. Я барахтался, в отчаянии швырял себя из стороны в сторону, чувствуя, что захлебываюсь.

Посему внезапный поворот событий стал глотком свежего воздуха. Сколько лет я мечтал о том, как покину Бравнику и вручу себя в руки неукротимых и капризных диких просторов, как истинный акар. Меня метало между безудержными фантазиями и суровой правдой жизни. Ну а вдруг все-таки можно освободиться от прошлого? Начать новую жизнь среди тех, о ком грезил с малых лет?

Чем ближе был день вылазки, тем больше эта мысль вдохновляла. Да, я углублюсь в Чащу и сойдусь с кланами древности. Все-таки я хоть и наполовину, но акар и вполне могу разыскать отца… то есть Мукто.

Сглотнув стыд, я вернулся к главному: мне и впрямь ничего не мешает присоединиться к настоящим акарам и стать своим.

На короткий миг перед глазами встали мать и друзья. Я встряхнул головой, и они растаяли как дым. Дурное семя, чужой сорняк среди народа воителей – вот кем я был и уже не намерен возвращаться к той жизни. В голове не утихали слова Колота. Неужто он всегда знал, что я полукровка?

Какое теперь дело. Путь у меня один: вступить в акарскую орду.

Таков мой обет, который я скрепил тем, что, окуная нож в миску воды, выбрил череп – так, как велели традиции.

* * *

Через день меня вновь свели с воительницей Норой. Ее теперь сопровождал подручный по имени Говард – опытный, пусть и с брюшком, боец с хитрецой в глазах. Нас собрали в командирском шатре вокруг обшарпанного стола со свитками, заставшего явно не одну пламенную перебранку.

Со дня нашей первой встречи Нора изменилась. Нет, изменилась – мягко сказано. Стала совсем другим существом.

Та, кто давным-давно остервенело набросилась на меня в лесу и с кем мы после прикончили Йи’суру, не имела ничего общего с этой Норой. Теперь она источала ауру зловещего рока и жар словно из печи, от которого в ноздрях едва не пересыхало.

Я пригляделся к ней. Воительница стала шире и выше, рубцы по всему гобелену ее кожи перетекали один в другой, складывались в созвездия боли и битв.

Каштановые волосы были острижены до короткого ежика, а лицо выражало такую свирепость, что на миг мой гнев показался мне ничтожным.

Ростом она до меня недотягивала, будучи мне по грудь. Под накидкой тускло поблескивал обсидиан, подтверждая то, о чем все толковали: изуродованную, увечную Нору снабдили конечностями – и оружием – Владыки.

– Поближе показать? – с тихой угрозой заговорила она, поймав мой взгляд, и для эффекта подняла кулак.

Я молча смотрел ей в глаза. Отвернулся первым, но не от страха, а скорее от безразличия. Я подошел к склонившемуся над столом Эрефиэлю.

Тот, перебирая свитки, глянул на меня вскользь, а затем еще раз, внимательно.

– Тебе идет, – сухо оценил он мой бритый череп.

– Генерал. – Облаченный в бригантину Говард шагнул вперед и отдал честь.

– Вольно.

Даже при своей выносливости нефилим уже изрядно вымотался, как видно, погрязнув в заботах. Что-то его терзало. Или, быть может, просто сама обстановка, накаленная и томительная, действовала угнетающе на всех.

– Эрефиэль, позвольте еще раз заметить, что я и сама преотлично справлюсь. Без всяких… акар. – Последнее слово Нора выплюнула так, чтобы я точно уловил яд в голосе.

– Слыхал, ты прикончила троих и чуть не убила Эрефиэля.

Говард понурился и поскреб бороду, прекрасно осознавая, к чему идет перепалка.

– А животина-то говорящая, – хмыкнула Нора. – Будет меня отцеубийца поучать.

Я посмотрел на Эрефиэля, но тот устранился, целиком посвятив себя свиткам на столе.

– Не смотри на папку, папка не спасет. Думал, я не наведу справки, кого мне навязали в напарники?

Она подначивала нарочно, будила во мне зверя. Если раньше я бы просто развернулся и ушел, то теперь сам не знал, где и когда сорвусь с цепи. Я грянул тяжким кулаком по столу, обломав угол, и оскалил на нее клыки.

– Терпеть унижения от половины человека я не стану.

Нора совершенно хладнокровно сделала грузный шаг в мою сторону и глянула в упор. Казалось, стол она сейчас вообще перевернет.

– Показать, на что эта половина способна? – Обсидиановые пластинки на руках и ногах зашелестели, как галька.

– Довольно, – наконец-то призвал к порядку Эрефиэль. Негромко и без укора, а скорее изможденно и обеспокоенно. Эта тяжесть, эта глубина тут же принудили нас унять пикировку. – Пока вы грызетесь между собой, противник наращивает силы у самых границ.

Генерал поднял белые глаза, ухватывая наше внимание.

– Лгать не стану, я неспроста поручил вылазку вам двоим. Говард в отряде лишний, но если тебя, Нора, он удержит от безрассудства, я закрою на это глаза, – покровительственно вещал Эрефиэль, но воительница хранила невозмутимость. Невзирая на то что они подрались, она совершенно точно по-прежнему высоко его чтила.

– Я в полном отчаянии. Акары готовят такое серьезное наступление, что наша оборона лопнет, как хворостина. С этим глупо спорить. Уже не один месяц посланные в Чащу лазутчики не возвращаются. Мы запросили подкрепление из Музеи и Болтона, в том числе как можно больше клерианских чародеев.

– Когда они