Поскольку больше никто не погиб, особенно из аристократии уровня Кэссиди Фемура, ей назначили неделю домашнего ареста и на это время конфисковали протезы.

Чтобы все было по закону, Норе даже устроили суд на скорую руку. Всю ответственность за ее горести возложили на убитых, не посмев даже заикнуться о Кэссиди.

Никогда не забуду мощь ее удара, что сломал мне руку в дюжине мест и отшвырнул в стену. Просто немыслимо. Теперь у меня не осталось сомнений, сколь разрушительно ее новое тело. Повезло, что я все-таки не человек: кости срослись за считаные дни.

Нора извинялась в привычной для себя манере – сквозь зубы. Перелом и то, что я был на волосок от смерти, меня заботило мало. Тревожило другое: она совершенно потеряла голову. Не успела вновь обрести ноги и руки, как тотчас же отправилась вершить месть. Понять ее нетрудно, но это все равно кощунственно по отношению к богу, даровавшему ей новое тело.

Я со вздохом подступил к круглому столу, у которого собрались Иеварус с прочими частицами. Его манера держаться, взгляд молочных рыбьих глаз, неестественно медленные движения – от всего этого до сих пор мороз пробегал по коже.

– Итак, закон признал нас соратниками Иеваруса, одиннадцатого Семени, отпрыска Верховного Владыки. Король Бравники Астон Тиэмен вынес постановление, совет Владык не воспротивился. Отныне мы считаемся представителями Иеваруса. Он будет сопровождать нас и знакомиться с миром, стараясь не вмешиваться в дела смертных. Я, Эрефиэль Нумьяна, сын Белого Ястреба и госпожи Имри, стану олицетворением его воли, Далила из церкви Праведниц – сострадания. Акар Хрома будет яростью… – Я умолк, пытаясь вместить в уме эту фразу и в особенности следующую. – А Нора воплотит надежду. – Имя я произнес твердо.

На мгновение воцарилась тишина.

– Раз все в сборе, я бы хотел кое-что обсудить… с Норой.

Она удивленно повернулась.

– С дальних постов в Чаще приходят тревожные известия. Мы полагаем, что враг вновь готовится к атаке и совсем скоро выступит. Посылать дозорных я больше не могу, но вот тебя – вполне. Ты не приписана к войску, связана с Семенем, и при твоих… – Я кивком указал на ее протезы. – Словом, разведать обстановку и вернуться живой у тебя куда больше шансов.

Нора встала по стойке «смирно» и даже отсалютовала тяжелой рукой.

– Отправишься ты, впрочем, не одна. – Я кивнул на сидящего в углу Хрому.

Она метнула взгляд на акара и вновь на меня – с возмущением.

– Я одна справлюсь!

– Проклятье, Нора! – стукнул я кулаком по столу. – Ты меня чуть не убила, а я все равно из кожи вон лезу, чтобы устроить все по-твоему! Ты вновь поступишь на службу, но только если согласишься пойти в дозор с Хромой!

Нора не сводила глаз с молчаливого акара. Тот размышлял, уставив глаза в одну точку.

– Хорошо, – уступила Нора. – При одном условии.

– Каком?

– С нами пойдет тот, кому я доверяю.

Как надоело с ней препираться. Ладно, будь что будет. Я махнул рукой и потер переносицу.

– Нора, не забывай, это дозорная вылазка. В крайнем случае новые конечности тебя выручат, но, если что-то пойдет не так, бегите. Хрома поможет вам вернуться в целости и к тому же говорит по-акарски.

Нора бросила на него ненавистный взгляд, но промолчала.

В эту секунду на свет выступил Иеварус.

– Мои частицы. Позвольте кое-что сделать. – Его сгорбленная фигура вновь нависла над всеми нами.

Семя выудило четыре емкости с чернилами разных цветов и по очереди подошло к каждому из соратников, оставляя метки на нашей коже.

Сострадание получило голубую, цвета безмятежности и гармонии. Иеварус мазнул ей большим пальцем по лбу.

Метка ярости досталась Хроме. Красное пятно ярко выделялось на его угольной коже.

Рыжий цвет, цвет заходящего солнца, что наутро непременно вновь взойдет, отметил неподатливую Нору.

И наконец, я получил бурый мазок, цвета непоколебимой воли, гласящий о стойкости и силе.

Глава семьдесят пятая

Далила

Пятое Семя, Наин из Света, существовало в двойном обличье. Днем волосы его становились золотыми, а из груди лился солнечный свет. С наступлением ночи волосы темнели, а грудь наполнялась лунным сиянием. По слухам, при вознесении Наин луна и солнце соединились в сумеречном союзе затмения, а утес Морниар пронизала дрожь.

– Апокрифичные записи кого-то из Муз

Все ныне так запутано, что я уже ни в чем не уверена – и тем не менее ни капли не удивилась, когда не застала Нору дома. В глубине души я понимала, что она отправилась вершить мщение, карать тех, кто приложил руку к ее трагедии. И все же это такая удача. Она вновь полноценна, вновь может передвигаться, невзирая на все трудности.

Поневоле задумываюсь, я ли в этом виновна. Я ли подталкивала, пришпоривала Нору, зная, что с каждым шагом она становится все ближе к заветной цели: утолить свою убийственную жажду катарсиса?

И вот мы с ней вновь увиделись. Ярость ее слегка утихла, что не могло не радовать, но на смену моему облегчению мгновенно пришли муки совести. Та, кем я восхищаюсь, обрела хоть какое-то душевное спокойствие лишь ценой трех жизней – впрочем, один из убитых насильно разлучил меня в детстве с семьей, поэтому я не знала, что думать.

Когда встреча завершилась, когда Иеварус мазнул мне лоб синим, я напоследок наведалась в дом, где ухаживала за Норой, и в уединенной обстановке трижды рассекла кожу за три оборванные судьбы.

Жизнь потекла своим чередом. Я вернулась к прежним обязанностям, полностью, однако, исключив занятия с матерью Люсией, которую совсем не хотелось видеть.

Раз, думала я, мать Винри мне за это не пеняет, дело даже не стоит внимания – ну или же Люсия просто ничего не сообщила.

Посему застать ее в кабинете настоятельницы, когда та все же приказала мне явиться, было так неожиданно, что у меня вздрогнуло сердце.

– Присаживайся, Далила. – Мать Винри указала на стул напротив себя.

Я бросила короткий взгляд на Люсию. Та сидела с поджатыми губами, показывая неприязнь ровно настолько, чтобы я заметила.

Мать Винри заговорила не сразу, прежде испустив долгий вздох.

– Право, даже не знаю, что сказать. Весть так внезапна… – В голосе не было укора. Скорее облегчение. Во мне проснулось любопытство, хотя я все равно ждала, что меня отругают.

– В чем дело?

– Ты больше не подчинена церкви. И как представитель Сребряного принца вольна пользоваться силой.

Я изменилась в лице.

– Что? Как это?

Мать Винри с водруженными на нос очками вытащила какую-то