Шрифт:
Закладка:
Глава седьмая
Валентина
Роберто и я работали вместе над планом найма нового персонала, перестановки столовой и обновления декора. Я также встретилась с Джованни, чтобы обсудить его видение меню. Он полагался на меня, хотя я могла сказать, что он более чем способен сделать это в одиночку. Вероятно, даже лучше справился бы сам.
Но это место было моим. Я никому не позволяла его захватить.
Например, когда Роберто хотел убрать вина моего друга из винной карты. Роберто утверждал, что жители Нью-Йорка не умеют производить настоящее красное столовое вино, но мы с Мэгги вместе учились в школе. Ее семья, Фиорентино, управляла одним из крупнейших винодельческих хозяйств в долине Гудзона. Мы оставляли их вина в винной карте, и точка.
Поэтому, когда Роберто сказал, что у него для меня сюрприз снаружи, я сразу насторожилась.
Я не любитель сюрпризов.
— Роберто, что происходит?
— Вам это понравится, синьорина.
Я не была так уверена, но я последовала за ним через парадную дверь на дорожку. Большой белый грузовик доставки был припаркован у обочины. Какой-то парень убирал лестницу сзади.
— Что ты думаешь? — спросил Роберто, указывая вверх.
Какого черта? Нет. Подождите. Я моргнула несколько раз.
Вывеска. Вывеска ресторана была заменена. Мало того, название ресторана было заменено.
Trattoria Rustica.
Я не знала, что сказать. Этот знак был элегантным и красивым. Бросающийся в глаза и стильный, с черными заглавными буквами на белом фоне.
Но это был не старый знак.
Старая вывеска была там с тех пор, как я ее помню. Шрифт был 1970-х годов, а цвета были как у итальянского флага. Несомненно, ее установили, когда мой дедушка открыл это место.
Мой язык был онемевшим, эмоции душили мое горло. Я не могла плакать. Это было глупо, расстраиваться из-за знака с неправильным названием и устаревшим шрифтом. Бог знал, что сохранение вывески не вернет мою мать. Но я стояла там, глядя на эту прекрасную замену, чувствуя, что я потерпела неудачу. Будто я разочаровала ее.
Боль в груди усилилась, горе нарастало, как волна, нарастало и закручивалось во мне. Я не могла говорить. Я даже не могла пошевелиться.
— Синьорина, — сказал Роберто, его глаза изучали мое лицо. — Мы подумали, что вам понравится.
Любой дурак был бы благодарен за обновление. Все, кроме меня, очевидно.
Подождите, мы?
Роберто не принял это решение в одиночку. И я сразу поняла, кто еще был в этом замешан.
Нет ничего постыдного в том, чтобы принять помощь от других, когда она вам нужна.
Черт возьми. Зачем он это сделал? Старый знак был идеальным, даже если технически неправильным. Это была одна маленькая буква. Кого это волновало?
Этот ресторан был моим, моим наследием. Моей связью с моей матерью и ее семьей, поколениями Монтелла, которые жили в долине Гудзона. И теперь он трансформировался во что-то совершенно иное, во что-то неузнаваемое. Во что-то, что я не одобряла.
Слезы жгли мне веки. Господи, неужели я буду плакать из-за вывески? Я впилась ногтями в ладони и пыталась держать себя в руках. Я чувствовала себя хрупкой и беспомощной, маленькой девочкой, пытающейся удержаться на плаву в бурных водах.
— Синьорина, — снова попытался Роберто. — Скажи что-нибудь.
Я не могла. Если бы я заговорила, я боюсь, что рассыплюсь на асфальт.
Позади нас раздался гудок, и я автоматически повернулась. Знакомый красный пикап притормозил у обочины, за рулем была моя подруга Мэгги. Мы немного поболтали вчера вечером, пока я рассказывала ей о том, что происходит в ресторане.
— Посмотри на это! — Она указала на новый знак, когда обогнула переднюю часть своего грузовика. На ней была обтягивающая футболка Yeah, Yeah, Yeahs, расклешенные джинсы и кроссовки Chucks, ее каштановые волосы до плеч были заправлены под бейсболку. Это был ее обычный наряд. Думаю, я видела ее в платье только один раз, и это было на похоронах моей матери.
Она подошла к тому месту, где стояли мы с Роберто, и обняла меня за плечи. — Боже мой, Вэл! Ты такая классная.
Я сглотнула и постаралась заговорить нормально. — Это слишком? Я имею в виду, что старый был хорош, да?
— Старый ушел с дискотекой и вечеринками под ключ. Этот знак действительно хорош, детка.
— Но… — Я не была уверена. — Он подходит?
— Вэл. — Мэгги повернула меня лицом к себе, держась за мои плечи. — Тебе нравится, чтобы все оставалось по-прежнему. Я понимаю это и понимаю, почему. Но ты не можешь удержать прошлое с помощью вывески и курицы с пармезаном.
Я почувствовала, что мои глаза снова начинают гореть. Я беспомощно уставилась на Мэгги, но моя подруга была невозмутима. Как всегда. — Я веду себя глупо.
Ее улыбка была доброй. — Нет, но тебе дается дар, за который почти любой владелец ресторана отдал бы жизнь, особенно тот, кто так же неустанно трудился последние несколько лет, как ты. Прими это. Изменения могут быть полезны для тебя.
Я вздохнула. — Ты права.
— Конечно. А теперь познакомь меня со своим другом.
Ой, я забыла про Роберто. Вытирая уголки глаз, я переместилась в сторону Мэгги. — Роберто, познакомься с моей очень хорошей подругой, Мэгги Фиорентино.
— Флорентийских вин?
— Да.
Он наклонил голову. — Buongiorno, signorina. Приятно.
Мэгги даже не улыбнулась. — Это ты думаешь, что мое красное столовое вино отстой.
— Маргарет! — прошипела я. — Ты обещала.
Роберто, казалось, не смутился, выражение его лица было холодным. — Я не хотел проявить неуважение, синьорина Фиорентино.
— Но тебе не понравилось.
Если я думала, что Роберто был слишком вежлив, чтобы придираться, я была совершенно неправа. Он сказал — Нет никакой кислой основы. Возможно, это мое личное предпочтение. — Он пожал плечами, что каким-то образом прозвучало обаятельно, а не по-свински.
— Я не покажу тебе никакой твердости характера, — пробормотала она себе под нос, затем повернулась и направилась к грузовику.
— Подожди, куда ты? — крикнула я. Она уходила?
— Я беру вино для книжного клуба.
О, черт. Я забыла про книжный клуб! Это было завтра вечером.
— Книжный клуб? — спросил Роберто.
— Да, это первый субботний вечер каждого месяца. Мы всегда проводим его здесь. Со всем происходящим это совершенно вылетело у меня из головы.
— Ресторан открыт по субботам вечером, не так ли?
— Да, но мы обычно начинаем около девяти, после ужина. Завтра это не имеет значения, потому что мы все еще закрыты.
Его нахмуренный лоб и плоское выражение лица свидетельствовали о его явном неодобрении. —