– А еще то, что там мерзли в землянках?

– Мерзли!

– А потом в сороковых годах мерзли в окопах?

– Было и такое.

– А теперь, в пятидесятых, ты предлагаешь мерзнуть в палатках? Прямо сплошная Антарктида. Да, энтузиаст ты с довольно однообразным воображением.

– А ты нытик.

Семен коротко хохотнул:

– Эге! Просто я хочу, чтобы люди не располагались на каких-то биваках и не занимались всякими штурмами. Время теперь не то. Не штурмовать, а работать надо и жить.

– Кончай философию! – неожиданно предупредил Михаил.

– Чего это Катерина сюда идет? – спросил Семен. – К тебе, что ли?

– Наверно, Воронова ищет. Хочет проститься, – тоскливо ответил Михаил.

Воронову стало не по себе: вставать теперь – неловко перед ребятами. Оставаться – Катя может найти… Еще хуже! Она и в самом деле взяла расчет – уходила в производственный отдел.

Сегодня она все ходила вокруг конторы, видимо, хотела наедине поговорить с Вороновым. Но он все время просидел в конторе в окружении то десятников, то экспедиторов… Он избегал этого прощального разговора, – еще сцену какую-нибудь разыграет. И теперь он решил притвориться спящим, – может, не найдет. А так выйдешь – и тут как тут: «Здрасте… я вас давно ищу»…

– Ты чего не уехала? – спросил ее Семен. – Обеденные машины уже ушли.

– Ей карету надо… – сказал Михаил. – С принцем на запятках.

– И запряженную двуногими ослами, – подхватила Катя.

– Да что в самом деле? Иль обходной лист не подписали? – спросил опять Семен.

– Какое тебе дело? – ответила Катя. – Я вот, может, с Мишей хочу побыть наедине. В укромном местечке… Отвернитесь! Видите, я раздеваюсь.

– Хоть донага, – сказал Семен и пошел прочь, грохая сапогами.

– А чего ты по сторонам смотришь? – спросил Михаил. – Или ждешь кого?

– А ты чего не раздеваешься? Или боишься?

– Пожалуйста! Как тебе угодно. Я тень души твоей.

– Какая несуразная тень!

– Это я заморился. – Михаил скинул майку и заботливо осмотрел свои крупные выпирающие ребра. – От любви сохну.

Катя залезла на скалу и оглядывала дальние извивы бухты, не догадываясь, что тот, кого она искала, лежит тут же, в пятнадцати шагах, за выступом.

– Ну что, не видать его… в «тумане моря голубом»? – спросил Михаил.

– Кого это?

– Ну, этот самый… парус одинокий.

– Давай сюда… Погляди – во-он он…

– Я за тобой и в небо поднимусь.

– А вот посмотрим, как ты летаешь, сокол небесный. Лови! – Катя прыгнула, вытянувшись ласточкой, с отвесной скалы. А через минуту, вынырнув, потряхивая блестящей, черной от воды головой, позвала его: – Ну, что же ты?

Михаил набрал побольше воздуха, угрожающе надул щеки, потом вытянулся во весь свой длинный рост и выбросил из руки камень.

– Подходящая высота, – произнес он, прислушиваясь к падению камня и, кряхтя, медленно стал спускаться вниз; потом поплескался возле берега и вылез за Катей.

– Какой ты все-таки трусливый, – сказала она пренебрежительно.

Михаил произнес миролюбиво:

– Выражайся точнее: благоразумный. Мне нельзя прыгать с большой высоты потому, что я руководитель. Мне положено занимать высоты, а не прыгать с них.

– Ну, будь здоров, руководитель!

– Подожди.

– Что еще?

Он подошел к ней, взял ее за руку и заговорил иным тоном:

– Зачем ты себя унижаешь?. Почему бегаешь за ним? Ну кто он тебе? Что он такого сделал?

– Ах вон ты что? Хорошо, я тебе отвечу… У него есть совесть и мужество. Хотя бы для начала… Он не хочет мириться с бараками, например.

– Барак! А что такое барак с общественной точки зрения? – перебил ее Михаил опять шутовским тоном и назидательно ответил: – Барак – это временная трудность.

– Может, пояснишь, что сие значит?

– Пожалуйста! Представь себе, что один человек любит другого, но открыться пока не может. Вот это и есть временная трудность. Сейчас одни страдания, а впереди – блаженство.

– Боюсь, что такому человеку придется долго ждать.

– Э-эй! Лукашин приехал!.. – закричал кто-то от конторы.

– Ладно, мы еще поговорим о показной храбрости и о трезвости, – сказал Михаил. – А сейчас пошли в контору. Начальство ждет.

– Торопись… не то вдруг чего подумают, – ответила насмешливо Катя, удаляясь.

Через несколько минут вышел из своей засады Воронов.

«Скажи ты на милость, она еще и в делах разбирается… Тоже следит», – подумал он.

Против желания своего ему было приятно услышать от нее лестный отзыв о своих начинаниях. Дело в том, что он, собрав бригадиров и десятников, предложил отжать «лишки» с промышленных объектов на жилье. Из-за этого, собственно, и спорили Семен с Михаилом. Ради этого Воронов увез потихоньку от главного инженера его резерв транспортеров. Увез без накладных, нахрапом. Стояли они на наружном дворе под навесом, и завскладом просто просмотрел их. Воронов понимал, что это ему не простят, но ради пользы дела он готов и взыскание получить. «И зачем это Лукашин пожаловал? – думал он. – Не из-за этих ли транспортеров?»

Там, возле конторы, стояли окруженные рабочими начальник строительства Лукашин, главный инженер Синельников, секретарша Неля. Среди этой разноголосой шумной толпы Лукашин ходил по кругу, пожимал каждому руку, приговаривая:

– Здравствуйте, труженики, здравствуйте! Нуте-ка, стол сюда! – весело крикнул он. – Мы вам привезли, товарищи, так сказать, производственный подарок – ордера на квартиры. Многие из вас переселятся завтра в благоустроенные дома.

– Сколько?

– Кто именно? – послышались голоса.

– Только десять ордеров, – предупредил Синельников.

– А на очереди полторы сотни…

– Ничего себе – многие…

– Кто списки составлял?

– Товарищи, списки составлены в порядке строгой очередности месткомом. Прошу. – Лукашин передал лидериновую коричневую папку Неле. Та уселась за стол и стала выписывать ордера.

Синельников взял под локоть Воронова и отвел тихонько в сторону:

– Пройдем к карьеру.

– Пожалуйста! – сказал Воронов.

В неглубоком скальном забое только что подорвали очередной отвал, и теперь камень лежал грудой, завалив все подходы. Но ни одного грузчика не было. Ни тачек, ни носилок… Лишь около бурового станка возились двое бурильщиков. А над катальными ходами тянулась целая вереница только что установленных транспортеров.

– Значит, сняли грузчиков? – насупившись, спросил Синельников.

– Да. Поставлю на жилье.

– Все лишки отжимаете, – усмехнулся Синельников и спросил:

– А где остальные транспортеры?

– На домах.

– Почему не выписали на них накладные?

Воронов отлично знал, что никто бы ему таких накладных не подписал, но ответил с извинительной улыбкой:

– Не успел в суматохе.

– Партизанщина…

– Но ведь они стояли без дела!

– А вы знаете, что это резерв? Через три недели пойдет бетон в доке…

– За день освобожу.

– Думаете, их так просто перебросить и установить?

– Я надеюсь, что вы это сможете.

– Надейтесь… – сухо сказал Синельников. – Но за самовольство получите взыскание.

Они вернулись к столу, когда уже началась выдача ордеров.

Неля выкликала рабочих, те подходили