– Не руководитель, а начальник. Разница! Эх, хороший бы из тебя богомаз вышел… в старину.

Терехин засмеялся.

– Люблю тебя, Серега, хоть и грубиян ты. Давай споем приморскую.

Воронов одним пальцем стал аккомпанировать, и они запели:

За мысом песчаным погасла заря,

В дозор вышел месяц, подняв якоря,

В лучах его тусклых лежит, молчалив,

Широкий Амурский залив.

Они не заметили, как в комнату вошел сильно захмелевший Зеленин.

– Хм, слова-то какие, – ухмыльнулся он за их спиной. – «Месяц, подняв якоря». Уж эти поэты – и якоря месяцу навесят, и рога приставят, и еще черт знает что. – Он подошел к столу, наклонил бутылку и, убедившись, что она пуста, поставил на место. – М-да… Вы здесь поете, а там начальство сердится. Начальство любит почет и внимание к своей персоне, даже в гостях.

– А твоя персона что любит? – спросил Воронов.

– Водку.

– Вот учись у него краткости, – сказал Воронов Терехину. – Все ясно, ничего не убавишь и не добавишь.

– Нет, почему ж не добавить, – возразил Зеленин. – Пошли к столу и добавим.

Их встретил Лукашин поднятой стопкой:

– Вы что ж это прячетесь, деятель?

– Виноват! Друг с Фонтанки утащил… – сказал Воронов, наливая себе.

– А мы здесь как раз отмечали вашу домовитость. Значит, с Фонтанкой покончено навсегда. За дальневосточное пополнение!

Все выпили. Лукашин, поддевая вилкой заменитель шпротов – местную корюшку, развивал свою тему:

– Если с Камчатки заезжают к нам, это, значит, серьезно. Обычно на Камчатке отрабатывают срок и едут на запад.

– Все мы человеки и стремимся туда, где лучше, – вполне естественно, – сказал Юпо.

– Это еще вопрос – кому где лучше, – сказала Катя.

– На твоем месте я бы вернулся в производственный отдел, в контору… – подмигнул ей Зеленин. – А то осенью холодно станет.

– Боюсь, что меня Сергей Петрович не отпустит. – Катя озорно поглядела на Воронова.

– Кто из вас кого боится – это тоже вопрос, – сказал Юпо. Воронов сердито посмотрел на него и, не скрывая раздражения, ответил Кате:

– Сдается мне, что вы держите курс на Фонтанку, только ждете попутчика. Уверяю вас – у Зеленина в конторе проще найти, чем у нас на участке.

– Мерсите за совет. Может быть, я им и воспользуюсь. – Катя мило улыбнулась, но ее слегка вывернутые ноздри округлились.

– Да бросьте вы. Далась вам эта Фонтанка. – Терехин не понимал причины неожиданной вспышки и с недоумением глядел то на Воронова, то на Катю.

Синельников решил отвлечь от назревающей перепалки и, откинувшись на спинку стула, заговорил:

– А я вот не знаю, где лучше: там – на западе, или здесь. В самом деле, чем хуже здесь? Тайга, море! А этот соленый дух! От него так и распирает грудь… Конечно, интересно строить дома где-нибудь на московской улице: техника, все образцово. Тут тебе и метро, и в театры ездишь. Но если ты расчищал кусторезом тайгу под будущую улицу, если ты переселялся из палатки в квартиру с паровым отоплением и с ванной… Ты этого никогда не забудешь. Здесь ты лучше видишь свою силу… на что способен.

– И давно вы переселились из палатки? – любезно спросила Катя.

– Ну зачем это? – Михаил взял ее за руку.

– Что? – Синельников смотрел на нее, словно не понял, о чем его спрашивают.

– Ну, деятели, что-то у вас все на личности переходит, – сказал Лукашин. – Надо говорить по существу.

– По существу и говорить не о чем, – сказал Юпо. – Это все слова, Петя. Все значительно проще. Одни едут сюда за чинами, другие – за рублем, третьи – выполнять свой долг. Земли осваивать. Хорошо! Значит, надо. При чем же тут чувство? Я долг выполняю и буду служить, сколько потребуется. Но восторгаться, говорить: приезжайте, мол, сюда, потому что на кабана ходить интереснее, чем в Мариинку, – не стану. Это фальшь, извините.

– Можно подумать, деятель, что вы сомневаетесь в чьей-то искренности, – сказал Лукашин.

– Не то, Семен Иванович, – вступилась опять Катя. – Просто надоела философия горожан, попадающих на лоно природы. Ах, море! Ах, тайга! А море, между прочим, соленое и мокрое. А в тайге комары водятся. Ну, мне пора! Извините, и так засиделась. – Она встала. За ней поднялся и Михаил.

– Мне проводник с вашего участка не нужен, – остановила она Михаила, но говорила, обращаясь к Воронову. – Спасибо за угощение. – И потом Зеленину:

– Я, кажется, воспользуюсь вашим советом и перейду к вам в производственный отдел. Надо же чем-то и мне отблагодарить гостеприимного хозяина. Сделаю ему приятное. До свидания!

Она вышла, стуча каблучками.

– Извините, – сказал Воронов.

Он встал из-за стола, догнал Катю на лестнице и проводил ее до порога.

Дальше она не позволила.

7

Вместе с горячкой дел нахлынула на участок и жара. В солнечные полдни от нагретой опалубки, от арматурных прутьев, от всего этого скопища железа и бетона исходил тягостный жар, и даже порывистый морской ветерок не приносил прохлады. Обычно непоседливые крикливые чайки в такие часы лениво покачивались на волнах. И когда глухие вязкие удары стального штыря в обрезок рельса, висевшего на углу конторы, возвещали обеденный перерыв, люди с наслаждением сбрасывали пропыленные рубахи, комбинезоны, обливались водой, ухали, притворно захлебываясь. Пищу привозили в термосах, разливали под открытым небом на столах, вынесенных из палаток и бараков.

Обычно в обеденное время Воронов, наскоро проглотив тарелку супа, уходил в бухту, заплывал далеко в море, потом загорал где-нибудь в укромном затишке.

Однажды, лежа за выступом скалы, он задремал; разбудили его резкие голоса споривших:

– Я тебе дело говорю, – убеждал хриповатый басок Семена. – Воронов прав – у нас лишние люди на объектах.

– Может, я тоже лишний? – зазвенел возбужденный тенор Михаила. – Может, и мне кельму взять и становиться на кладку домов? Так, что ли?

– Ты подожди, выслушай, – твердил Семен. – Посмотри как следует.

– Отстань!

– Давай сделаем, как прошу. Ведь пойми ты: двенадцать бетонщиков высвободим! На дома пошлем… Квартиры строить!

– Эх, Семен, Семен! Нам надо массивы бетонировать, а ты с чем носишься?

– А дома не надо?

– Все надо. Но ведь не это главное.

– Конечно. Особенно после того, как мистер Забродин себе собственный дом построил.

– Я не меньше твоего в палатках прожил.

– Скажи, чем хвастается! А я вот не хочу больше в палатке жить!

– Так заведи себе тещу с блинами и полезай на печь.

– А зачем мне теща? Может, я к себе жену хочу привести.

– Ну и приводи.

– Куда? В палатку?

– Слушай, жених! Ты что-нибудь про город Комсомольск слыхал?

– Например?

– Например, любителей мещанского