– Они будут рассчитывать, что мы станем держаться ближе к границе. А мы сделаем крюк вглубь территории, будем шагать дней пять или шесть и только потом снова вернемся к реке. Сейчас отдохнем, а к ночи отправимся в путь.

Они двинулись по хорошо протоптанной тропе, ведущей на северо-запад, под углом к Рувуме, вглубь германской территории, и прошагали всю ночь. Медленно тянулись часы, шаги их заметно замедлились, и уже два раза Себастьян замечал, как то один, то другой из его людей вдруг сходит с тропы в сторону, потом неожиданно вздрагивает, с удивлением озирается по сторонам и торопливо возвращается к остальным. Это его озадачило, и он хотел уже было спросить, что это они такое делают, но сам уже настолько устал, что говорить у него не было сил. Через час он догадался о причине такого поведения.

Себастьян с трудом и совершенно бессознательно переставлял ноги, но его постепенно сморило, и он пришел в состояние тихого блаженства. Он полностью отдался этому чувству, и мозг его окутало сладкое забытье.

К реальности Себастьяна вернула жгучая боль – усыпанная колючками ветка впилась ему в щеку, и он в замешательстве огляделся по сторонам. Мохаммед и двое стрелков гуськом шагали по тропе в десяти ярдах в стороне, повернув к нему головы, и в лунном свете было видно, что смотрят они на него с почти равнодушными лицами. Себастьяну хватило нескольких секунд, чтобы понять, что он просто уснул на ходу. Чувствуя себя совершенным ослом, он рысью вернулся на тропу и снова встал во главе колонны.

Когда огромная серебристая луна скрылась за деревьями, они продолжали шагать в слабом свете кое-где пробивающихся сквозь густые кроны ее лучей, но и они постепенно угасали, и тропа под ногами уже почти совсем не была видна. Себастьян решил, что рассвет наступит только через час, и сейчас лучше сделать привал. Он остановился, открыл было рот, чтобы что-то сказать Мохаммеду, как вдруг тот предупредил его, схватив за плечо.

– Манали! – прошептал он, и в тоне его шепота слышалось предостережение, и Себастьян почувствовал, как напряглись его нервы.

– В чем дело? – спросил он тихо, на всякий случай снимая с плеча винтовку.

– Смотри. Вон там, впереди.

Напрягая зрение, Себастьян стал всматриваться в ночную тьму, и совсем не скоро его утомленные глаза разглядели на сплошном бархате мрака красное пятнышко.

– Вижу! – прошептал он. – Что это?

– Костер, – едва слышно проговорил Мохаммед. – Кто-то устроил привал рядом с тропой, прямо на нашем пути.

– Аскари? – спросил Себастьян.

– Возможно.

Пристально вглядываясь в красное пятнышко гаснущих углей, Себастьян почувствовал, как тревожно зашевелились и встали дыбом волоски на загривке. Теперь он полностью проснулся.

– Надо их обойти, – сказал он.

– Нет. Они увидят на пыльной тропинке наш след и станут нас преследовать, – задумчиво возразил Мохаммед.

– Что же тогда?

– Сначала я пойду посмотрю, сколько их там.

И, не дожидаясь позволения Себастьяна, Мохаммед, как леопард, скользнул в сторону и исчез во тьме. Охваченный тревогой Себастьян ждал его пять минут. Один раз ему показалось, что он слышит чьи-то шаркающие шаги, но он не был уверен в этом. И вдруг рядом с ним из темноты снова возник Мохаммед.

– Их там десять человек, – сообщил он. – Двое аскари и восемь носильщиков. Один аскари нес караул возле костра. Он меня увидел, и я его убил.

– Господи боже! – повысил голос Себастьян. – Повтори, что ты сделал?

– Я убил его. Но говори потише.

– Как ты его убил?

– Ножом.

– Зачем?

– Чтобы он не убил меня первым.

– А что другой?

– Его тоже убил.

– Ты убил обоих?! – потрясенно переспросил Себастьян.

– Да, и забрал с собой их винтовки. Теперь продолжать путь будет безопасно. Но у носильщиков много сумок. Мне вот что подумалось: эта группа идет вслед за бваной Интамбу, германским комиссаром, они несут все его добро.

– Но зачем же ты убил их? – запротестовал Себастьян. – Мог бы, например, связать их или еще что-нибудь.

– Манали, ты споришь со мной, как женщина, – нетерпеливо оборвал его Мохаммед и продолжил дальше излагать свою мысль: – Среди его вещей есть один ящик, который по своему размеру будет как раз сундучок с собранными деньгами. Второй аскари спал, прислонившись к нему спиной, то есть относился к нему с особой заботой.

– Собранные налоги?

– Да.

– Ничего себе!

Все сомнения Себастьяна мгновенно испарились, мрачное лицо преобразилось и стало похоже на личико мальчишки в рождественское утро.

Они разбудили германских носильщиков, стоя над ними и наставив на них стволы винтовок. Растолкали, заставили скинуть с себя одеяла и встать. Носильщики сбились в тесную кучку, они были ошарашены и с жалким видом дрожали в рассветной прохладе. В костер подбросили дров, он ярко разгорелся, и в свете его Себастьян осмотрел добычу.

Один из аскари лежал на небольшом деревянном сундучке, из горла его на крышку обильно стекала кровь. Мохаммед взял его за ноги и оттащил в сторону, а потом начисто вытер сундучок его же одеялом.

– Манали, – почтительно обратился он к Себастьяну. – Смотри, какой большой замок. Смотри, на крышке нарисована птица кайзера… – Он наклонился над сундучком и схватился за ручки. – Но самое главное, попробуй, сколько он весит!

Среди другого имущества, валяющегося вокруг костра, Мохаммед нашел толстый моток пенькового каната в дюйм толщиной. Важная штука, Герман Флейшер непременно брал ее с собой в каждую экспедицию. Мохаммед связал ею всех носильщиков вместе на уровне талии, оставив между ними достаточно места для согласованных движений, но так, чтобы они не смогли сбежать поодиночке.

– Зачем ты это делаешь? – поинтересовался Себастьян с набитым ртом.

Он как раз за обе щеки уплетал кровяную колбасу с черным хлебом. Остальные коробки были набиты едой, и Себастьян в данный момент с большим удовольствием завтракал.

– Чтобы не удрали, – ответил Мохаммед.

– Не хочешь ли ты сказать, что мы возьмем их с собой?

– А кто же еще потащит все это? – спокойно ответил вопросом на вопрос Мохаммед.

Через пять дней Себастьян сидел на носу длинной долбленки-каноэ, поместив обугленные подметки своих сапог на сундучок, лежащий на днище лодки. Он с наслаждением лакомился толстым бутербродом с колбасой и луком, на нем было чистое белье и носки, правда на несколько размеров великоватые, а в левой руке сжимал откупоренную бутылку пильзенского пива – все это было любезно предоставлено комиссаром Флейшером.

Гребцы с непринужденным весельем распевали песни, поскольку за перевоз Себастьян заплатил им столько, что они как минимум смогут купить себе еще по одной жене.

Держась поближе к португальскому берегу Рувумы, подгоняемые дружной работой гребцов