Таким образом, пехота сдавала вследствие слабости артиллерийского огня; но пехота не понимала, что она “перегружена” артиллерией. Что же касается недостатка снарядов, то, как известно, этот повод к уходу с поля сражения отмечен во всех курсах тактики; насколько он правдив — ни один начальник не может установить в бою; поэтому справедливо говорится, что ссылаться на него не следует. Дивизия сама готовилась наступать, а при крушении боя у артиллерии сразу, как и полагается, оказался недостаток в снарядах, — достаточный мотив, чтобы заблаговременно уйти в далекий тыл из грязной истории...

Пехота 10-й дивизии дерется в 6 часов вечера 17 августа, так как хотя массы войсковых обозов и артиллерийских частей и миновали благополучно опасный участок пути, но на шоссе Новоминск—Седлец они тянулись еще в 2-3 ряда; продолжение отхода без малейшей задержки неминуемо повлекло бы “гибель хвостов этих обозов”. “Поэтому комбригам еще раз по телефону было подтверждено отходить под натиском противника упорно и методически”.

Мы имеем здесь дело не с фантазиями одного из лучших начдивов в Красной армии, а по-видимому, с широко распространенной в командном составе доктриной. Если начдив убирает в тыл тяжелые и гаубичные батареи, то мужественный командир наиболее угрожаемой левофланговой бригады 10-й дивизии, 28-й, еще днем отправляет в тыл свои обозы и 2-ю батарею 1-го легкого артиллерийского дивизиона: “лесистый характер местности не благоприятствовал действиям артиллерии, а кроме того, количество ее не соответствовало наличным силам пехоты, грозя обременить ее в подвижном бою”. 3 полка остались с 2 пушками, так как 4 пушки — было слишком громоздко. Здесь уже нельзя сослаться на недостаток снарядов; на помощь является “лесистый характер местности” и “громоздкость” артиллерийской массы... в 4 орудия. Мысль комбрига яснее видна из того, что с обозами и батареей он отправил в тыл и свой аппарат управления — начальника штаба с большей частью штаба.

Обратимся к итогам этого боя 10-й дивизии. Она потеряла полностью две бригады пехоты, третья понесла большие потери, но осталась как “управляемая единица”. Поляки на основании этого позволяют себе утверждать до сих пор, что они между Варшавой и Ново-Минском полностью уничтожили 10-ю дивизию. Наш начдив 10-ой позволяет себе все-таки признать результаты отхода весьма удачными, так как “10-й стрелковой дивизии удалось вывести из охватывающих ее клещей всю свою материальную часть (за исключением двух орудий, погибших при 28 стрелковой бригаде)”.

Вот две оценки, на которые читателю нужно обратить все свое внимание. Что такое в тактике добро и зло, удача или неудача? Если этот кардинальный тактический вопрос будет решен, тактическая анфилада пунктов придет сама собой. Ведь на этом примере Красная армия учится вести оборонительно-отступательный бой. Если стрелковая дивизия считает удачей такое отступление, при котором война сохраняет снаряжение, но теряет всех своих стрелков, то не лучше ли ей называться артиллерийской или обозной дивизией, чтобы не возбуждать сомнений?

60 тысяч укомплектований спешило из пределов России на пополнение находившимся в Польше армиям. Вопрос заключался в том, чтобы сохранить лучшие кадры пехоты, коими когда-либо располагала Красная армия, — победоносные кадры, блестящим броском перекинувшейся с берегов Двины и Березины на Вислу. Приходилось выбирать между скачком назад, за Нурец или Западный Буг, который сохранил бы нам пехоту, но, весьма вероятно, заставил бы распроститься с частью обозного имущества, и принесением в жертву пехоты в арьергардных боях для спасения материальной части. Снаряжение для человека или человек для снаряжения? Решение зависело от того, что вдохновляло идеологию нашего управления — бесконечно ли трудная борьба пехоты на фронте или судьба тех боевых и прочих богатств, которые передвигаются в тылу на колесах. Наш аппарат оптировал — и очень дружно — за материальную часть. Но что стоили армии, потерявшие на Висле последнюю боеспособную пехоту? Могли ли они задержаться в ближайшее время в тылу? Могли ли они обеспечить отступление выдвинувшейся к нижней Висле 4-й армии и конного корпуса? Что могла им дать толпа укомплектований, когда не было кадров, чтобы вдохнуть в них могучую волю к победе, чтобы научить их современной технике пехотного боя? Не сливается ли спасение обозов и артиллерии под Варшавою с проигрышем войны?

***

Достоинства армии, как солидного, надежного организма, познаются не в наступлении, а при упорной обороне. Лозунг “даешь Варшаву” при наступлении часто позволит не заметить сопряжения аппаратов управления с подлинным фронтом. Улыбаются выигрышные партии; все, включая и специалистов, бросаются вперед; появляются даже гастролеры; начинается скачка вперегонки, и плохо организованные части иногда дают не худший результат, чем крепкие пехотные войска.

Гражданская война, давая поразительные примеры наступательных действий, совершенно не дает примеров стойкой, упорной обороны. Даже возможность последней поставлена под сомнение. Командование от нее благоразумно уклоняется, предпочитая отходить впредь до возможности вновь наброситься на врага.

Мне врезался в память образец нестойкой обороны, свидетелем коей я был в начале июня 1916 г. к юго-западу от Луцка. Я был двинут со своим полком из корпусного резерва на поддержку центра 126-й дивизии, только что переформированной из ополчения. Мне были подчинены два полка этой дивизии, которые зашатались. Помощь здесь была вытребована заблаговременно, так как я поспел к началу боя, не принявшего затем значительного размера.

Когда мы оказались в 2-3 верстах за фронтом, поле сражения скорее всего напоминало театральный разъезд. Раздавалась не слишком оживленная канонада; по дорогам ходили неутомимые телефонисты, скатывая провода. Я попросил объяснений; телефонисты мне рассказали, что начинается бой, сейчас все побегут, так они хлопочут, чтобы не растерять свою материальную часть. Навстречу двигалось много различных повозок; у них, с первыми пушечными выстрелами, был обычай держать курс на восток. По сторонам видны были батареи, снимавшиеся с позиции или переходившие на новые позиции в тылу. Заметили одну пулеметную команду, двигавшуюся также на восток, чтобы ее пулеметы не стали австрийскими трофеями. Навстречу шел поток отдельных людей и групп без объяснения причин. Это была положительно Театральная площадь в момент окончания спектакля. А противник находился еще в версте от окопов дивизии, в которых жались солдатики, брошенные без телефонов, без пулеметов, без артиллерии, частью без начальства, оставленные без обеда... Подготовка к сдаче позиции и потере нескольких сот пленных была уже блестяще произведена.

Я вел свой резерв широким загоном. Мы разрядили браунинги