по мелькавшим в хлебах головам, обломали стэки о двигавшихся по дорогам, заворачивали назад все повозки. Мой рецепт был прост — вернуть все батареи, подвести походные кухни, расставить офицерские собрания, накатать телефонные провода, выдвинуть пулеметы, сформировать два полевых суда для суждения об отлучившихся. Через 20 минут после моего прибытия начальник дивизии умолял командира корпуса избавить его от нашествия гуннов, каким рисовалось ему прибытие корпусного резерва, и доносил, что он и командиры его полков клянутся, что сумеют своими силами удержать эту важную позицию у Дубовых Корчем...

В основе нестойкой обороны лежит идеалистический взгляд на материальную часть, как на подлежащие спасению трофеи, а не рабочую машину. В результате завязка оборонительного боя характеризуется как укладка и отправление в тыл чемоданов. Мы знаем, что Суворов в своем швейцарском походе потерял все обозы и все до одной пушки, но вывел из гор свою пехоту. Солдаты знали, что суворовский аппарат всегда выберет пехоту, а не материальную часть в случае встретившейся альтернативы, и потому суворовская армия отличалась необычайной стойкостью. Сохраняем ли мы сегодня суворовскую связь командования с фронтом? Нет, если судить по “спасению” артиллерии и обозов под Варшавой.

Надо уметь в бою расположиться: привести в действие все имеющиеся машины, варить обед, поставить самовар, подтянуть оркестр, даже снять демонстративно сапоги. Занимая позицию, надо строить баню; недурно посадить редиску. В современном бою нет чувства локтя, нет принудительной, жестокой дисциплины сомкнутого строя; образующим дисциплину боя элементом является материальная часть. Как станок дисциплинирует рабочего, как пушка дисциплинирует, подчиняет, приковывает к себе артиллеристов, так и вся пехота, весь боевой порядок дисциплинируется различными предметами боевого обихода: батареями, пулеметными гнездами, телефонными станциями, патронами, складами, походными кухнями, вросшими в свои боевые пункты штабами. В хаосе боя это все представляет свои ориентировочные пункты, свою географию, моральную опору для сопротивления. Оторвите от полка, от дивизии ее материальную часть и перед вами — “неуправляемая” и не подчиняющаяся никаким приказам толпа. Каждая машина является очагом деловой атмосферы, в которой такая потребность на поле сражения. Телефонист, проверяющий под огнем провод, подносчик патронов, наблюдатель на артиллерийском пункте — все это элементы порядка, дела, спокойствия.

Я беру под большое сомнение всякий деловой аппарат управления, не могущий организовать стойкость сопротивления. Нужно уметь, вступая в решительную драку, снять картуз и бросить его около себя на землю; этот жест дисциплинирует человека и позволяет ему прочнее выдерживать натиск противника.

* * *

Несколько заключительных слов. Надо создать возможность деловой информации о боевых действиях, а для этого нужна основательная ломка тактического аппарата, изменение отношений между тактической бюрократией и демократией. Недурно было бы порыться в архивах мировой и гражданской войн и завести в “Военном вестнике” небольшой отдел, где высмеивались бы мюнхгаузенские реляции и самопрославления.

Но прежде всего нужно покончить с тем штабным мировоззрением, которое идеализирует боевые машины, как трофейные реликвии и рассматривает красноармейца как существо, созданное для снаряжения. И нужно и в теории и на практике провести ответственность начальника за своих бойцов, а не за пушки, обозы или портянки.

Когда прорвется зарок боевого безмолвия, мы сделаем в тактике огромный скачок вперед. И если нам порой придется покраснеть за то, чем мы гордились раньше, — это будет недорогая плата.

Военный вестник. 1924. № 6. С. 10-19.

Ответственность и тактические задачи

 Глубокую, верную и сильную мысль высказал германский устав 1906 года: важнейшее качество в начальнике — это любовь к ответственности. Под этим углом зрения можно делить людей на две группы: одни охотно, почти радостно берут на себя самую тяжелую ответственность, чувствуют себя как бы в отставке, не имея ответственного дела, молодеют, когда тяжелое бремя ответственности сваливается на их плечи. Это натуры, созданные для борьбы, как английская лошадь — для скачек, и скачки, борьба, предстоящие тяжелые труды не отпугивают, а взвинчивают их, как бокал шампанского. И есть другие, которые не будут спать ночью, если у них хранится секретный пакет или казенная сумма денег, которые ориентируют все свое мышление, все свои действия так, чтобы ответственность только скользила по ним и перекладывалась на других. Это для них и ими же пишутся приказы и циркуляры, это для них создается сложный лабиринт распоряжений, дающий возможность придержаться буквы декрета, быть всегда правым, не подвергать свое гражданское мужество никаким испытаниям. Бойцы и бюрократы — две породы людей, с которыми, конечно, следует считаться при отборе и процеживании командного элемента.

Но, конечно, одним отбором ограничиться нельзя. Воспитание и вся школа мышления командного элемента должны быть так поставлены, чтобы качества бойца развивались, чтобы любовь к ответственности поддерживалась, а не загашалась.

Педагогия должна поставить своей основной целью — взращивать все, что развивает любовь к ответственности, и выпалывать всякое крапивное семя боязни ее. С этой точки зрения далеко не все педагогические методы обучения, принятые у нас, находятся на должной высоте и требуют коренного пересмотра. Об одном из таких вредных приемов обучения и будет речь в этой статье.

Вернейший способ отучить от любви к ответственности — это допустить предположение, что каждое изъявление воли, каждый поступок может быть преступлением и будет таковым признан, если действующее лицо не оправдается. Если где-либо наблюдается избыток инициативы, если где-либо молодое, задорное чувство, стремление поднять и перевернуть весь мир дают себя слишком чувствовать, устанавливайте и развивайте контрольные органы, и на каждом шагу требуйте объяснений. Сначала люди погорячатся, а затем, утомившись, объездятся и начнут уже поступать так, что объяснения будут даваться ими очень легко.

Существует, как ни странно, целая отрасль обучения, которая сводится многими преподавателями и авторами кратких руководств к тому, чтобы заставить обучающегося принять на бумаге решение — и тотчас же посадить его на скамью подсудимых, потребовав от него объяснений. Я говорю о тактических задачах. Краткое руководство по тактическим задачам, выпущенное в 1919 году "Военно-технической редакцией", стоит на этой распространенной точке зрения, переносящей центр тяжести тактической работы на оправдание принятого решения. Такой порядок обучения тактике, вероятно, господствует в настоящее время в России. Последствия его ясны: сначала на бумаге командиры постепенно втягиваются